И мы покупали очки, как у него, подражали походке, пытались скопировать знаменитый прищур. Он даже научил нас тянуть сигареты из пачки таким особым, ловким и одновременно ленивым движением. Да, тогда еще все курили сигареты.

Майкл Мэдсен снимался в десятках картин: проходных и важных. Но даже когда фильм забывался, он — никогда. Его лицо всплывало в памяти, как будто мы лично встречались где-то, ведь он был нам не актером, а страницей нашей жизни.

«Бешеные псы» стали точкой отсчёта, но Майкл был не только мистером Блондином, даже в самых коротких сценах он был всегда заметен. В «Тельме и Луизе» — хрупкий и растерянный. В «Донни Браско» — сдержанный, как будто с тяжестью на плечах. В «Малхолланд-Фоллз», «Городе грехов» даже в «Убить Билла» — он везде оставался только собой.

Майкла Мэдсена сложно было представить в обычной жизни, хотя на самом деле он жил очень просто: писал стихи, смотрел старые вестерны по телевизору. Шестеро детей от разных женщин, много ролей, ещё больше отказов. Он говорил, что люди его боятся, принимают за персонажей из фильмов, и, может, отчасти это было справедливо. В нём всегда чувствовалась опасность, а вместе с ней и что-то нежное, незащищённое.

С Майклом Мэдсеном уходит эпоха — не голливудская, не киношная, а наша. Та, в которой мужчины были не идеальными, но живыми, где боялись оказаться грубыми и умели быть нежными. Он был частью нашей мифологии, легендой на полке с кассетами. Майкл знал, кто он такой, и мы тоже знали. Пересматривая старые фильмы, мы улыбаемся, когда он улыбается и чувствуем, как на душе становится теплее. Потому что такие, как Майкл, не исчезают, они становятся частью нас, как прошедшая юность.