Что такое кино сегодня — утешение или испытание? Мы живём в мире, где счёт жизней звучит как статистика, а нейросеть предлагает «что посмотреть вечером». Но есть те, для кого кино не подборка, а процесс. Перед Каннским кинофестивалем и туром по Великобритании мы поговорили с самым узнаваемым голосом русскоязычной кинокритики Антоном Долиным — о том, зачем нам всё ещё нужны живые мысли, искреннее раздражение от фильмов и кинокритики, у которых вместо алгоритма — чувства.
Антон, Вы приезжаете в Лондон впервые с открытой лекцией. В планах также Эдинбург, Манчестер и Дублин. Есть ли фильм, который Вы бы поставили фоном к этой встрече — как эпиграф или настроение?
Мы с вами разговариваем перед Каннским кинофестивалем. Каждый год лелею надежду, что именно там, на самом важном для меня и, как считается, главном мировом фестивале, я найду фильм, который станет воплощением, смысловым центром и эмблемой сезона. Поскольку фестиваль ещё не начался, такая эмблема у меня пока не сформировалась. Но фильм, который в моём ментальном представлении прокручивается беспрерывно с тех пор, как его увидел, — это «Микки-17» Пон Чжун Хо. Он не снискал такой славы, как «Паразиты», но потрясающе точно отразил и предвосхитил нынешние события.
Фото из личного архива автора
Фильм — о колонизации далёких земель, за этой прекрасной мечтой сразу проступают расизм и беспощадность к ближнему. Глава экспедиции — пародия на Трампа: злая, меткая, прилипчивая. Каждый раз читаешь новости и вспоминаешь Марка Руффало из «Микки-17». Но дело не только в сатире. Это кино о том, как упала цена человеческой жизни. О том, что наша задача — не колонизация других миров, а возвращение её значения. Чтобы мы вспомнили: каждая жизнь — бесценна. Сейчас, когда войны и смерти происходят повсюду, а количество жертв преподносится как доблесть, такой фильм может кого-то вразумить. Тем более, это комедия, а не мрачная нравоучительная притча.
Многие сегодня смотрят кино не для развлечения, а для понимания, переживания опыта. Зачем Вы смотрите кино в этом году?
Одно другому не мешает. Первичная функция искусства — развлекать. То есть переключать мозг от повседневных тревог и страхов к рефлексии: размышлениям о себе и мире. Искусство так работает. Это и есть развлечение, просто к мыслям и эмоциям, которые вы при этом испытываете, не стоит относиться легкомысленно.
В моём случае всё просто: я смотрю фильмы, потому что это моя работа. Но работа — не всегда что-то скучное и вынужденное. Я тот привилегированный человек, который сам себе выбрал профессию: отдыхаю, работая, и работаю, отдыхая. Получаю удовольствие не только от просмотра, но и от размышлений, от попыток облечь впечатление в слова. Искусство — способ понимать мир. Сейчас мы все растеряны, кажется, что почва ушла из-под ног. А искусство — та самая почва, которую мы создаём себе сами. Мы как будто ловим космический мусор в безвоздушном пространстве, а соединительным веществом служат наши мысли. Как и все, я стараюсь получить от кино удовольствие, а потом продлеваю его, когда думаю о фильме и пишу о нём.
Есть ли у Вас фильм в этом году, о котором Вы передумали — сначала не приняли, а потом полюбили?
Такое со мной бывает редко. Искусство — прежде всего чувство, а уже потом мысли, которые из него рождаются. Если первое чувство — отторжение или раздражение, его трудно преодолеть. Ты можешь убедить себя, что фильм неплох, но не заставишь себя чувствовать иначе.
Представьте: вы идёте на первое свидание с человеком, которого раньше не видели. Сидите в кафе, и вам он не нравится. Конечно, если вы ему понравились, он может изо всех сил стараться изменить впечатление. Но первичное влечение — ключевое. С искусством то же самое. Желательно влюбиться сразу — в фильм, книжку, музыку. Тогда всё пойдёт как по маслу. А если любви нет, как у меня было с «Анорой» в прошлом году, сколько бы она ни получила наград, это не переубедит.
Фото из личного архива автора
Вы не замечали, как иногда пишут: «Посмотрел скучный фильм, а потом почитал Антона Долина и понял, что кино хорошее», и наоборот?
Механика восприятия у всех схожа. Мы смотрим фильм и хотим получить удовольствие. Если не получается — раздражаемся. Но редко испытываем одну чистую эмоцию. Что-то нравится, что-то не готовы воспринимать — и зритель решает: да или нет. На этом у большинства всё и заканчивается. А моя задача — превратить противоречивые эмоции в слова. Когда я это делаю, читатели могут встретить в словах и свои мысли. Это радует. Я помогаю людям сформулировать ощущения, если они этого хотели.
Ларс фон Триер говорил: фильм должен быть как камешек в ботинке – все время мешать. Критик — это тот, кто помогает снять ботинок, вытащить камешек и рассмотреть его. Может, он драгоценный?
Сегодня фильмы советуют стриминги, подборки, нейросети. А зачем нам по-прежнему нужен живой критик?
Я не пользуюсь ИИ для подсказок. Интернет — база данных, но мнение формирую сам. Это как с любовью: можно перейти на виртуальные отношения, но живые люди пока вне конкуренции, то же самое с критиками.
Например, вы читаете детектив. Можно спросить нейросеть, кто убийца, и узнать за минуту. Но дело не в ответе. Важно, чтобы вам было не всё равно, кто убил, чтобы вы сопереживали персонажам. Тогда история сработает. Так же и с кино: можно за секунду узнать «100 лучших фильмов», но удовольствия от этого не будет. Представьте таблетку, которая мгновенно утоляет голод. Но люди едят не только для насыщения, но и для эстетического удовольствия. Кинокритика — тоже процесс, и он часто ценнее, чем результат, ответ на вопрос «что посмотреть вечером?».
Вы много путешествуете, выступаете в залах с людьми разных культур и языков. Есть ли у Вас личная карта городов, где особенно запомнилась реакция публики?
За годы эмиграции я стал выступать больше. Есть города, куда возвращаюсь, и публика не перестаёт удивлять. В США это Чикаго и Бостон, здесь потрясающая аудитория. Ещё Сиэтл, хоть был там только раз — зал буквально пылал энтузиазмом. В Европе нравится Германия — там большая русскоязычная диаспора. В Польше и Чехии тоже был отличный опыт. В Люксембурге — как будто всё время выступаю перед друзьями. Очень полюбил Кишинёв — умная, деликатная, читающая публика, хотя культурная афиша там довольно скромная. Ну и, конечно, Рига. Я живу здесь, часто устраиваю показы и лекции. С первой встречи — публика как родная. Причём не только приезжие, но и местные русскоязычные жители, с которыми я раньше не был знаком.
Фото из личного архива автора
Перед поездкой в Великобританию Вы как раз вернётесь из Канн?
Да. У меня уже есть список фильмов, которые хочу посмотреть. Программа — классная! Перед фестивалем всегда лёгкая ажитация: читаешь описания, фантазируешь, что окажется шедевром. А потом — разочарования, изменение предвкушений. Хорошо, что и в другую сторону тоже. Всё это каждый год происходит.
Очень жду новый фильм Кирилла Серебренникова с Августом Дилем, который играл Воланда в «Мастере и Маргарите». Также конкурсный фильм Сергея Лозницы «Два прокурора». И ещё фильм «Yes» из параллельной программы от израильского режиссёра Надава Лапида. Он единственный, кто смог победить на Берлинале в 2019 году, я тогда пересмотрел всё, что он снял. Мы познакомились в Москве, почти подружились. Сейчас я чуть-чуть помогал на съёмках его нового фильма о том, как творческая элита переживает национальную травму 7 октября. Там, кстати, снимается Алексей Серебряков из «Аноры». Больше пока не могу рассказать.
Да, стоит мелькнуть русской фамилии — и тут же бурление в русскоязычных пабликах.
Раньше это было связано с провинциальной гордостью огромной, но мало замечаемой кинематографией. Вот «наши» попали в Канны, Берлин, Венецию… Но поверьте, в любой стране так. Если турецкая актриса сыграет в немецком фильме, напишут все турецкие газеты. Это нормально. Сейчас добавился ещё миф об «отмене русской культуры», но никакой отмены не произошло. Культура — странная вещь, её невозможно отменить.
Российских фильмов в Каннах нет, но есть российский режиссер Кирилл Серебренников, а у украинского режиссера Лозницы — фильм на русском языке по повести русского писателя с русскими актёрами. Оба снимались в Риге. Там же снимали и дебютный фильм Кристен Стюарт, который тоже покажут в Каннах.
Что Вы берёте с собой в поездку, кроме книг и ноутбука?
Я очень люблю путешествовать. Это не про дискомфорт или фрустрацию, а про радость. В дороге у меня всегда есть книга, закачанная музыка, наушники. С этим набором чувствую себя уютно.
А что сейчас читаете?
Вчера закончил «Чудную планету» Георгия Демидова, писателя-лагерника, по книге которого Сергей Лозница снял «Два прокурора». Днём раньше — «Об исчислении объёма» датской писательницы Сольвей Балле (перевода на русский пока нет) о женщине, застрявшей в петле одного повторяющегося дня, как в «Дне сурка». Сейчас читаю «Умри, моя любовь» Арианны Харвиц, по ней поставлен ещё один фильм Каннского конкурса режиссером Линн Рэмзи. Он о женщине с послеродовой депрессией. В последние годы мне особенно интересны книги, написанные женщинами. Они предлагают эмоциональный опыт, незнакомый мне как мужчине.
