Эта валлийская часовня пережила множество превращений: после прекращения служб в 1983 году ее переоборудовали под злачный клуб Limelight, где бывали Энди Уорхол, Бой Джордж, Род Стюарт; в новейшей истории пространство неоднократно сквотировали. Безусловно, такой контекст еще больше формирует уместность затеи – разместить здесь специфическое произведение Голдин, внимание которой на протяжении всей карьеры занимали друзья-наркоманы, трансвеститы и прочие маргинальные персонажи. Ее творчество, тесно связанное с темами гендера, эпатажа и непринятия, – это мир помятых кроватей и дешевых мотелей, ожогов от сигарет и последствий преодоления стыда. Художница также знаменита активистскими позициями против «большой фармы», обусловившими исключение семейства Саклер из числа патронов Британского музея, МоМА, Лувра и галереи Тэйт. Попытки Голдин привлечь к ответственности компанию Purdue Pharma за производство опиоидного обезболивающего, из-за которого у нее в 65 лет развилась наркозависимость, легли в основу фильма Лоры Пойтрас «Вся красота и кровопролитие», получившего «Золотого льва» на Венецианском фестивале в 2022 году.

Sisters, Saints, Sibyls показывается как 3-канальная проекция, что опять говорит в пользу выбранного места: форма триптиха традиционно связана с религиозной живописью. Сам фильм представляет попытку реконструировать непродолжительную жизнь старшей сестры Нан Барбары. Их истеричная мать, убежденная в том, что вызов, сексуальная девиация и сомнительные друзья Барбары – признаки неподобающего поведения «приличной девочки», отправила 12-летнюю дочь в психиатрическую лечебницу «на исправление». Однако, как часто происходит, ограничения лишь провоцируют подростков на еще более яростный бунт. Многочисленные семейные проблемы привели к самоубийству Барбары в возрасте 18 лет и бегству Нан из дома в мир нищей богемы.

В начале фильма возникает еще одна параллель с религиозными мотивами: закадровый голос рассказывает историю святой Барбары (под саундтрек «White Rabbit» группы Jefferson Airplane), которую, как известно, собственный родитель обезглавил за отказ отречься от христианской веры. Очевидно, что старшая сестра в глазах Нан является такой же мученицей, пострадавшей за свои взгляды – взгляды, которые никак не должны были считаться «нормальными» или «ненормальными».

Голдин ищет правды своими путями: путаными, продираясь через тернии болезненного, угнетенного и неприкаянного. То, что мы видим в фильме, и то, что слышим, редко пребывает в гармонии; возникающие в ходе эксперимента контрасты – фотографии из семейного альбома под чтение психиатрического отчета, виды пригородного дома на фоне звуков ругани и оскорблений – настраивают на трезвое восприятие произошедшей трагедии.

Sisters, Saints, Sibyls – в своем роде кино-археология, когда нужно врываться в не самые доступные слои прошлого и встречаться с тем, что уже мертво. Причем для зрителя это такое же испытание как, должно быть, для исследователя. На поверхность выносятся вряд ли здоровые образцы чужих судеб, и чуть ли не главное достоинство этих изысканий – строгий метод научной непредвзятости, вне соблазнов осуждения, критики или сожаления. Конечно, можно сказать, что Сивилла Нью-Йоркская Нан Голдин утверждает примат воли и жизни, но делает это исходя от противного. Невольное свидетельство молитвы к святой Барбаре в бывшей валлийской часовне оставляет чувство, больше похожее на стыд, какой образуется после прочтения чужого интимного дневника.