Carmina Burana – программное творение в наследии немецкого композитора, где ему удалось вписать масштаб германского триумфа в собственный, стремящийся к элегантной умеренности и повторяемой мелодике стиль. Подобно Бартоку и Стравинскому, Орф опирался на традиции фольклора, усматривая в этом попытку примирить усложняющуюся композиторскую технику с неподготовленным для нее слушателем. Произведение стало одним из самых исполняемых в XX веке, его называли и “музыкальной космогонией”, и “аллегорической мистерией”.
Под управлением дирижера Джеймса Моргана на сцене Southbank Centre собрался Королевский филармонический оркестр, дополненный двумя роялями и группой ударных, составом солистов, а также объединением Brighton Festival Chorus и хора мальчиков Southend. Конечно, нас всех пронимают до дрожи первые аккорды “O Fortuna”, прочно внедренные в культурное подсознание благодаря многочисленным заимствованиям со стороны: от рекламы дезодоранта до апокалиптических фильмов и вступлений к рок-концертам. Первобытная магия ритма в Carmina Burana действительно вводит в состояние, близкое к языческому экстазу, неслучайно кто-то из современников Орфа окрестил его “старым театральным магом” после прослушивания кантаты. Ввиду простоты и архаичной прелести музыкальные гармонии Carmina Burana таят природную силу, а каждый выпадающий хроматизм на их фоне воспринимается ярким акцентом.
Но в этой конкретной интерпретации материала, слишком холодной и доскональной, Джеймсу Моргану не хватило именно витальности и эффекта. “Мировой театр” Орфа, где человеческие стремления к любви и правде сталкиваются в противостоянии с непредсказуемой судьбой, способной раздавить или наделить счастьем, требует от исполнителей особого уровня мастерства и способности варьировать эмоциональную насыщенность по нескольку раз на протяжении каждой части кантаты. Ангажировать для этого пусть уважаемый, но все же любительский хор, которому ни в быстром, ни в медленном темпе не хватало выразительности, баланса и точности интонирования, – не лучшее решение. Верно, и оркестр, понимая это, уступал в динамике и передаче монументального, а вместо чувства предлагал слишком стерильный академизм, порой драматичную отчужденность и незаинтересованность. Чувственные аспекты музыки хорошо понятны слушателю, и, если не каждый может отличить на слух уменьшенный септаккорд от малого, на уровне ощущений легко выделяется недостаток энергии и мотивации.
Как встреча с композиторским гением Орфа, сумевшим синтезировать искусство и зрелищность, событие в Southbank Centre воспринималось волнительно; однако как отдельно взятое исполнение – оставило блеклые впечатления. Конечно, все легко объяснить несыгранностью состава, собравшегося исключительно ради одного выступления, но не помешал же этот фактор солирующим голосам проявить лучшие качества? Лирические каденции сопрано были искренними и прозрачными, а баритон с его артистизмом и гибкой техникой при изображении бесшабашного ваганта в части «In taberna» заставил публику от души смеяться – редкое явление на серьезном концерте.
Эмоции накатывают и угасают: радость сменяется печалью, надежда ожидания переходит в разочарование, пестро мелькают краски – фортуна кружит калейдоскопические циклы безусильно. На спицах колеса сидят фигуры: они пьют, слушают, спорят, веселятся, страшатся, не скупятся на хвалу, низвергают кумиров, провожают художественные тренды.
