Первые показы в Лондоне уже стартовали, но начали Вы с Парижа. Почему?

В Париже получилось быстрее найти локацию, поэтому первый показ мы сделали там и будем продолжать. Поскольку изначально я режиссёр, то думала о каком-то маленьком спектакле в Лондоне, без артистов. Потому что спектакль с артистами в этом городе очень дорог – такое отличие независимого театра в Москве и в Лондоне. У меня в Москве был спектакль «После», он стоил 400 тысяч рублей со всем, даже с арендой старой квартиры в центре. А здесь я насчитала 100 тысяч фунтов, то есть без больших инвестиций в Лондоне спектакль не сделать.

Или нужен фестиваль с площадкой, где ты продаешь кучу билетов, чтобы окупить спектакль!

Да. А поскольку я люблю работать с интерактивным театром, почему бы не попробовать сделать какую-то историю с простой, как мне в тот момент показалось, локацией – кафе? Вот так же, как, например, мы сидим сейчас. У пришедших людей есть некий заранее придуманный путь, идя по которым они смогут узнать друг друга ближе.

То есть, условия игры оговорены заранее?

Да, у каждой пары на столе лежит колода карт, с вопросами или заданиями, направляющими беседу в нужное русло. Но все равно игра позволяет участникам раскрываться каждый раз по-разному в зависимости от индивидуальности. А потом я поняла, что на самом деле это не спектакль, а стартап в форме дейтинга. Изначально мы хотели сделать классический дейтинг для синглов: два партнера за вечер, два свидания вслепую. Но (вот для чего нужны тестовые показы!) тут и выяснилось много интересного.

Когда делали первый тест в Париже, произошло то, о чем я и мой ко-фаундер Маша Титова не подумали (видимо, потому что девушки). Женщина готова приходить на мероприятие за приключением, не видя, кого она встретит. А вот мужчины говорят: «Ой, очень интересно, но пришлите, пожалуйста, фотографии тех, с кем буду разговаривать». А здесь, как только речь идет о матчмейкинге, ты сразу оказываешься на территории «больших игроков»: нужно делать приложение, это огромные инвестиции, конкуренция, в общем, большой, долгий, сложный путь. На тестовые вечера в Париже мы просто позвали несколько уже существующих пар, и внезапно выяснилось, что идея супер круто работает для них.

И второй смешной инсайт: люди, которые приходят на первое свидание, не покупают еду, не хотят тратить друг на друга деньги, они берут просто два бокала вина и все. А наша модель взаимодействия с площадками построена на том, что мы приводим людей и не платим аренду, но гости должны заказывать еду. Таким образом, стало ясно: получается формат такого иммерсивного, объединяющего опыта для уже существующих пар.

Они разговаривают так, будто видят друг друга впервые?

Да. Люди в какой-то момент перестают по-настоящему разговаривать друг с другом на глубокие темы. Их коммуникация становится слишком бытовой, в духе «купи батон». И наша игра – способ заново влюбиться в друг друга, вспомнить, а почему мне этот человек так сильно понравился когда-то?

И вот одна из моих любимых историй: у нас на игре была прекрасная пара, они уже много лет вместе. Один из вопросов: «Как вы поняли, что влюбились?» Муж просто стал рассказывать жене, как он влюбился в нее. Видимо, он так давно этого не говорил, что она заплакала. Прекрасный трогательный момент!

Я больше всего люблю, когда живая эмоция возникает спонтанно, что-то такое происходит. Но при этом наша игра – классный формат и для тех, кто недавно встречается. У них есть возможность действительно понять, подходит ли тебе человек? Потому что, помимо интересных и захватывающих тестов на темы любови, секса, помимо интерактивных заданий, включающих все пять чувств, мы добавили туда и неудобные вопросы, которые все стесняются задать.

Например?

Например, кто должен платить на первом свидании? Когда люди начинают на него отвечать и объяснять ответ, это много говорит об их взглядах на финансовую модель в паре. И на самом деле для обеих сторон проясняет ожидания. Или вот вопрос, хочешь ли ты иметь детей и почему? Это всех волнует, но на первом свидании сложно спросить такое: ты сразу выглядишь как немножко криповый человек. А здесь игроки внутри созданной конструкции, не они спрашивают – игра заставляет, ты освобожден от ответственности… и можешь узнать то, что важно.

Сколько в игре вопросов и сколько участвует пар?

40 карточек и 20 пар – это то, что имеет для нас смысл с точки зрения финансов. Мы постарались сделать билет достаточно доступным для Лондона: на пару он стоит 50 фунтов с уже двумя включенными бокалами вина. Фактически, как сходить в кино. Нашли классное место – сеть винных баров Must Wine, прекрасный бар в Ислингтоне, один из моих любимых. У них потрясающий выбор вин, вкусная еда, разумные, доступные цены и приятный интерьер.

То есть, это проект среднего ценового сегмента?

Конечно, но мы думаем и над альтернативной стратегией премиум-формата: с гораздо меньшим количеством событий, но с более высоким чеком. Такая улучшенная версия бренда. В этих рамках я думаю даже не о ресторане, а об уик-энде для пар: они уезжают, например, в какой-то замок, там есть ряд «активностей», и наша игра, может быть, чувственным тантрическим тренингом, джаз-вечером.

Ужасно похоже, но только со знаком плюс на роман Фаулза «Волхв».

Речь про атмосферу, которая создается вокруг пар, чтобы они выпадали из рутины. У нас есть множество идей, как это можно масштабировать, думаем в том числе и про партнерство с большими дейтинговыми приложениями. Наш проект может стать фичой внутри приложения, когда понравившимся друг другу участникам предлагается опция первого свидания. Но, опять же, сначала нужно построить свой бренд, стать известным, доказать, что все работает.

А бывают незапланированные ситуации? Сорок вопросов, некоторые из них провокационные… И пара может уйти врозь?

Люблю такие вопросы. Что я могу сказать как человек, после спектакля которого люди разводились? У меня был один из первых спектаклей, я его сделала еще до поступления в магистратуру на курс режиссера Виктора Рыжакова. Он назывался «Любовь. Подслушано» и включал шесть документальных историй о любви. После этого одна из зрительниц написала мне большое письмо: она решила развестись мужем, поняла, что заслуживает вот такой любви, как в спектакле. И если честно, я считаю это хэппи-эндом, а не трагическим событием. Мне кажется, любой инструмент, позволяющий понять, подходит ли нам человек или нет, – это хороший инструмент.

Да, мы не можем гарантировать хорошего спутника на вечер – за него вы отвечаете сами. Но зато точно знаем: это будет интересный опыт для обоих! Например, на столе лежит маленькая конфетка, и в одной из карт есть задание: «Здесь всего лишь одна шоколадка, решите, кто из вас ее съест?». Кто-то пытается делить или уступает, но были ситуации, когда девушка съедала конфетку до начала игры. Потом приходит та карточка… а нет уже никакой конфетки! Главный инсайт в том, что люди действительно с другой стороны смотрят на своих партнеров и узнают много интересного о них.

Может ли кто-то расстаться в процессе? Ну, скажем, такой задачи не заложено в конструкцию, ее вероятность небольшая. Но, думаю, могут расстаться те, кто подсознательно пришел уже с таким намерением. И считаю, это положительный исход.

Вы собираетесь расширяться дальше? Я слышала про Дубай.

Дубай в планах. Сейчас пока речь идет о ближайших городах, где уже начали вести работу: Берлин и Барселона. Наверное, следующим будет Стамбул.

Это тоже отдельный интересный вопрос. Для стартапов есть золотое правило: не попробуешь, не узнаешь. Заранее предсказать невозможно, но сейчас есть гипотеза, абсолютно теоретическая… Нам кажется, что проект может быть успешен, например, в Северной Европе, где люди более закрыты, сдержанны, им сложнее говорить друг с другом. Но при этом мы попробуем играть и в Барселоне! Возможно, наше предположение в корне неверно: наоборот, будет классно работать в Испании, Италии. Главное, что объединяет все эти города: они экспатские. Экспат – человек, который способен приехать, жить в другой стране, он априори чаще открыт к экспериментам.

А колода от города к городу, от страны к стране не меняется?

Меняется только язык. В Париже, например, карты на французском и английском.

Вы много работали в иммерсивном театре, можно ли Ваш проект назвать спектаклем? Становятся ли пришедшие люди актерами в заданных рамках?

Понятно, что здесь используется мой опыт иммерсивного театра, но… Елена Ковальская прекрасно ответила на вопрос, что вообще называть в современном мире театром: все, что художник сам так называет. Я все-таки не стала бы наш проект называть спектаклем, здесь правильнее использовать слово experience. Мы придумали, что это иммерсивный дейтинг.

Причем на каждом показе присутствует хостес – сопровождающий проекта, если вдруг у кого-то возникнет вопрос, он придет на помощь. У гостей возникает желание, например, в конце поделиться впечатлениями, и для этого тоже нужен человек, которому они могут рассказать, что почувствовали или думают о произошедшем. Это важная работа, в Лондоне первое время я сама буду на такой позиции. Хочется посмотреть, как действует проект, все отладить, понять, какие могут возникать проблемы?

В других городах мы ищем сейчас хостов, соискатели должны владеть языками. Для меня было, например, интересно узнать, что в Берлине никто не говорит по-немецки. Десять человек написали – все прекрасные, с отличным умом, замечательные люди, несколько лет живут в Берлине, но немецкого нет. Мне такое непонятно.

Вы давно в Лондоне?

Я уехала через полгода после начала войны, потому что, во-первых, как и всех художников с антивоенной позицией, меня запретили. А во-вторых, не хотела оставаться и поддерживать все, что сейчас происходит. Недавно мы обсуждали с партнером, хотим ли делать игру в Москве? Потому что это было бы в десять раз проще, чем в Европе. И с учетом, что сейчас ушли очень многие приложения, она стала бы идеальной возможностью быстро заработать много денег. Но наша ценностная позиция – нет! Не хотим поддерживать своими налогами то, что сейчас происходит.

Почему я не уехала сразу? Потому что не хотела, как кто-то из моих друзей очень иронично это назвал, переезжать по программе «трусики и бусики». Когда ты вообще без какого-то плана, без денег срываешься, например, в Ереван. Мне всегда нужен четкий план, я хотела сделать все легально. Изначально уехала в Лондон учиться по студенческой визе, поступила в магистратуру на фильммейкинг и, собственно, первый год приходила в себя. Сейчас уже получила «global talent» и нахожусь на этой, в общем, самой прекрасной визе из возможных.

Если мы вернемся к Вашим театральным работам, то «После» – это спектакль о жизни после расставания. Можно ли сказать, что Deep – про обретение вкуса к жизни после потери, про то, как можно опять почувствовать?

Мне кажется, это красивая логическая связь, она мне нравится. Но это не так. В Лондоне я год училась снимать кино, по инерции продолжая работать режиссером, сняла несколько фильмов, выпустила спектакль в Барселоне, сделала небольшой «квартирник»… Была такая анестезия. Потому что до войны и всего этого ужаса, у меня прекрасно развивалась карьера в Москве. 2022 год был расписан весь до конца – шесть огромных проектов, я была очень сильно влюблена. И в один момент лишилась всего. Первый раз в жизни началась депрессия, а я совсем не склонна к депрессии, что бы ни происходило.

Поэтому год я жила как будто под анестезией. Это, наверное, хорошее состояние для эмиграции: в то время, когда все мои одногруппники нервничали, психовали, не могли найти квартиру, зарегистрировать телефон, банковский счет, меня ничего не волновало. На какое-то время я оказалась в состоянии замороженных эмоций, продолжала работать.

Сразу после начала войны, еще в России сняла кино, проект для поступления в киношколу. Это был короткий фильм про пытки в ОВД Братеево. Что тоже, поверьте, было не самой простой задачей в марте 2022 года. Я взяла за основу документальные тексты допросов, которые полностью напечатала «Новая газета», и как бы расширила их, создала вселенную вокруг. Главные героини – лесбийская пара, одна из них — художница, которая ходит на протесты, а ее партнерша — работница крупной госкорпорации, считающая, что все не так однозначно. После допроса пара расстается…

Хотя я совершенно не политический художник, мне хотелось сделать кино о точке невозврата. Для нас всех эти обстоятельства стали рубежом: ты принял решение и либо потерял все, кроме совести, сохранил себя, началась новая трудная жизнь, либо остался в комфортной среде, но отказался от свободы, как от одной из ключевых ценностей. И когда я вернулась в контакт с собой после нескольких месяцев эмиграции, мне оказалось неинтересно делать искусство. Реальность более безумна – непонятно, что теперь делать на сцене? Звучит, наверное, трагично, но трагедии в этом нет.

Вы же пришли в театр, будучи состоявшимся профессионалом в маркетинге?

Театр был моей огромной мечтой. Я поступила к Рыжакову, уже решив, что уеду учиться в Лондон, но на последнем интервью с Виктором Анатольевичем выяснилось: меня берут. Я так устала от сексизма, когда в течение нескольких лет доходила до последнего тура, а брали мальчика, что сказала ему: «Да мне вообще все равно, я уезжаю в Лондон. Знаю, вы все тут сексисты, мне надоело биться лбом в закрытые двери!». И вот я добралась до моей хрустальной мечты, делала спектакли, иногда в снегу, репетируя по 14 часов. Казалось, я говорю о важном, делаю мир лучше. А потом весь этот тотальный ужас произошел…

Нет, понятно, что мир не поменялся, кровавые войны были всегда. Но я потеряла веру в добро, внутри меня больше этого не было.

Хотя вот мой короткий метр, который я снимала уже здесь, отобрали на BUFF. И будто бы я молодец, да? Но сама для себя я потеряла внутреннюю мотивацию. Говорят, если лошадь сдохла – слезь. Решила использовать этот принцип, хочу заниматься новым проектом. А потом свериться с собой, понять, как дела, и решить, что делать дальше? Ну и… я не до конца избавилась от своего снобизма. Ведь в Москве были уже большие возможности, я делала спектакли в огромных дорогих локациях с огромными бюджетами. После этого возвращаться в черный кабинет с одним артистом уже неинтересно. Возможно, это пройдет. Подожду.

Сайт проекта Deep