Знаете, есть такое направление в педагогике — штайнеровская школа. Дети растут почти без разделения на классы: старшие помогают младшим, младшие учат терпению старших, и все вместе они едят яблочные пироги, лепят из воска, изучают природу, занимаются специальной гимнастикой, развивающей ум, моторику и тело… Короче, растут и тянутся к гуманизму.  Иногда кажется: Штайнер все придумал, потому что взрослым этот воск, волшебство, кристаллы, общение с природой и география с латынью, может, даже нужнее.

Скажете, причём тут Штайнер с его антропософией и эзотерическим христианством? Какое отношение он имеет к спектаклю, поставленному в России в 2022-м? Как ни странно, «Наше сокровище» – это и христианская притча, и вневременное послание о любви. Спектакль пронизан христианской любовью, полон ею до отказа, она сияет и светится. А шутливая интонация не даёт свалиться притче в железобетонный ханжеский серьёз, превращает её в нежную, но очень узнаваемую бытовую реальность, а не регламентированную указующими перстами историю, высеченную в граните в качестве назидания потомкам. 

Очень хочется написать, что «Наше сокровище» – такая новогодняя ёлка для взрослых. Как Штайнер помещал учеников в безопасные стены своих школ, так и Беркович, её актёры предоставляют зрителю защищённое пространство. Ну, понимаете, Ирод – «чем сильней, тем верней, неизбежнее чудо»… Так вот Ирод все равно не победит! Потому что ангел есть, и хотя нельзя, он придёт на помощь. Осыплет волшебными пёрышками – и слепой прозреет, глупый поумнеет, пьяный протрезвеет.

У спектакля несколько смысловых пластов, поэтому если зритель не считывает один, то видит второй, третий, пятый. Не поймает отсылки к современной youtube-журналистике – не страшно, есть много других смыслов. Они открываются, как окошки адвент-календаря – узнаваемые штрихи к портрету нашего времени.

История рождения Младенца перенесена в знакомые декорации. Мусорный бак, пакеты из «Пятёрочки», клетчатые баулы, памперсы. Ковры, гладильная доска с пелёнками, утюг, телевизор. Нехитрый узнаваемый быт. Три молодые женщины, три младенца. Роды, врачи, пристрастный допрос про менструации, выкидыши, начало половой жизни (ужасный допрос, унизительный, но все отвечают, как миленькие, – таковы правила). Боль – и встреча, переворачивающая жизнь, с новым человеком, с ребёнком. И в каждом свершилось таинство! Но если говорить об этом высокопарно, без капли иронии, то теряется вся нежность и радость спектакля.

Вот Мент, явный родственник приговского Милицанера, облачённый в огромную роскошную шубу, увешанный «подарками» (читай – взятками), как новогодняя ёлка. Он даже немножко в лампочках. Местами. Вот две овечки в беленьких варежках и модных шляпках весело кричат о свободе отбиться от стада, а сами даже не могут договориться, в какую сторону им идти. Но удивительно: и пародии, и ехидства в персонажах – ноль. Кажется, будто это с аптекарской точностью сделанный срез времени, общества, его примет. Но «Наше сокровище» – не препарат для исследования под микроскопом, не жестокий док. А маленькое, нежное чудо, совершенно беззащитное перед зрителем и в своей беззащитности невероятно сильное.

Осел в черном кожаном плаще протяжно дышит в зал, стремясь «надышать тепло», согреть дом, в котором вот-вот появится младенец – об этом достоверно знает верблюд. Вообще вера в чудеса тут присуща животным: и ослу, и волу в милой пятнистой шубке. Они ужасно смешные, но такие трогательные, что не поймёшь: смеяться или всплакнуть – над ними или над собой?

И опять беременные женщины, гладильная доска, кастрюли. Коврики, «сетки, сумки, авоськи, кульки» — да-да, без Бродского как главного поэта поколения нынешних 30-40-летних тут не обойдётся. Три волхва в дурацких шапочках стоят посреди городской площади, привычно споря о цели пути. Но никому из них не приходит в голову и вправду пойти к Ироду. Они препираются, выясняют, у кого пальто белее, а один из них всё читает стихи, напевно, с характерным грассирующим «р». Изгнанный поэт камлает на своей набережной Неисцелимых и никого не отдаст на съедение. Бросит коробку, набитую памперсами да кремами от опрелостей – и уйдёт… И только звезда останется над городом. Зеркальный шар висит над сценой, улицей, над всем городом. Он медленно кружится и рассылает лучи в каждое окошко, где родился «маленький, мягкий сын», или родится, или будет зачат. Для Чуда неважно.

Три актрисы – Ира Сова, Мариэтта Цигаль-Полищук и Наташа Горбас – переходят из роли в роль, молниеносно меняя костюмы и, кажется, собственную психофизику. Будущие мамы, пациентки роддома вдруг становятся волхвами, животными – они выпрыгивают на сцену, как вертепные куколки. Что неудивительно, ведь «Наше сокровище» и есть, по сути, вертепная драма. 

В углу сцены стоит конструкция, больше похожая на вертепный ящик. Внутри него светится и поблёскивает бар чаймс, хозяйка которого (а также всех остальных инструментов, включая мелодику, укулеле, глюкофон, пианино) ведёт спектакль (Светлана Сперанская), поддерживая, обнимая его музыкой. И тут бы Штайнер, кажется, тоже был счастлив, ведь в его педагогике музыкальное переживание – способ ощущения мира. В «Нашем сокровище» звуковая партитура неотделима от происходящего. И для этого мира сладчайший голос, призывающий народ на перепись младенцев мужского пола, сулящий в подарок коробку «Наше сокровище», значит столько же, сколько шумное (если не сказать завывающее) дыхание осла, басовитый хохоток вола и гипнотическая манера чтения стихов.

«Основной принцип свободных людей – жить в любви к нашим действиям и позволить жить в понимании воли другого человека», – писал Штайнер. Волей тут наделены все – осел и вол, волхвы и будущие мамы. Кажется, только Ирод её лишён, как лишён и любви, потому что любовь и воля идут только рука об руку.

Спустя сутки после завершения лондонских гастролей актёры театра вернулись в Россию: Жене Беркович и Светлане Петрийчук предстоял очередной суд. Апелляционный военный суд во Власихе начал рассмотрение апелляционной жалобы на приговор. Результатом заседания, прошедшего 16 декабря, стало решение: отложить заседание на 25 декабря. В это время «Нашему сокровищу» исполнится два года. Только вот играть его больше не будут.