Грегг, как Вы начинали?

Я родился в Теннесси и вырос в культуре традиционной черной южной музыки: госпел и блюза. А затем, когда мне было около пяти или семи лет, моя семья переехала на Аляску. И я начал слушать поп-музыку: братьев Эверли, Элвиса Пресли и Литтла Ричарда. С Аляски мы снова переехали. В этот раз в Риверсайд (Калифорния), который находится примерно в 45 милях от Лос-Анджелеса. Я жил в поездках: Риверсайд (там находились мои мать и отчим), Калифорния, Мемфис (потому что там была моя бабушка). Я ездил туда и обратно каждый год или раз в два года. И жил среди южной культуры: соул-блюза, музыки для серфинга (в Калифорнии), поп-музыки, The Carpenters, джаза.

Кстати, довольно забавно: «Битлз» были довольно популярны, мы пели их песни… Но первый сингл, который я купил, оказался Rolling Stones. Он назывался «Satisfaction». Как-то я ехал домой с другом и его отцом, услышал эту песню по радио и сказал: «Ой, остановите машину!». Мы проезжали мимо моего любимого магазина пластинок. «Не волнуйтесь, я дальше пойду домой пешком!» – выскочил из машины и побежал в музыкальный магазин.

Мой исполнительский опыт начался в основном в церковных и школьных хорах, а также с пения вместе с кузенами в Мемфисе на углу улицы.

А как развивался Ваш собственный музыкальный стиль?

Я начал играть на инструменте (это была виолончель), занимался классической музыкой. Затем перешел к контрабасу и совмещал его с пением. У меня появился первый электробас, а потом… мне подарили шестиструнную гитару! В 16–17 лет я уже был в группе, и мы играли музыку таких артистов, как Джеймс Браун, а также фанк. В некоторых песнях играл на бас-гитаре и пел, в других – солировал, пытаясь танцевать, как Джеймс Браун. Но один мальчик у нас танцевал лучше, действительно, как Джеймс Браун.

Правда, мое образование – больше в области классической музыки и пения. Я пел в классическом мадригальном хоре Chamber Singers. Но мне нравились Led Zeppelin, Джими Хендрикс, Сантана, группы, исполнявшие африканские и латинские ритмы (афро-латиноамериканские), и это действительно повлияло на мировоззрение.

А потом я собрал группу под названием Shango. Мы исполняли афро-латиноамериканский блюз. Однажды выступали на разогреве у Azteca and Malo. В ее составе был Джордж Сантана, его брат Карлос, два перкуссиониста, братья Эсковито, а также молодая Шейла И., которая работала с Принсом и была довольно популярна, она играла на ударных. Мое путешествие в мир музыки началось там!

Когда я учился в колледже, то был директором по развлечениям. Продвигал один из первых концертов Элтона Джона в Америке, джазовые концерты, рок. А потом переехал в Лос-Анджелес и начал играть с местными фанк-группами, немного петь. У меня был первый тур с Джо Кокером, играющим на басу. Мы отыграли около 12 концертов… и меня выгнали. Потому что поссорился с кем-то из группы. Я был молод и дерзок! Но Джо любил меня, он был великолепен.

И вот меня выгнали из тура, но я вернулся на сцену с парнем по имени Эрик Бертон, у которого была группа The Animals. И организовал свое собственное подразделение. Мы давали концерты на аренах и в залах Америки. А после тура мы уже всей группой жили в Лос-Анджелесе, в доме напротив Чайнатауна, но каждый занимался своим делом. Я вставал рано, репетировал, затем писал песни, делал деловые звонки, а по ночам мы давали концерты. Это была рутина профессионального музыканта. А вскоре появилась возможность приехать в Лондон.

Немного позже, когда мне было около 28 лет, я пошел на курсы актерского мастерства в рамках правительственной программы, поощрявшей людей работать в тех сферах, которыми они интересовались. Мне платили за обучение, была стабильная зарплата! В программе участвовали опытные актеры, продюсеры, писатели. Я учился в комедийном театре. И в то же время давал концерты. Тем не менее потом уехал из Лос-Анджелеса в Лондон. Люди, которые поддерживали меня в актерском мастерстве, были не слишком этому рады…

В Лондоне начал работать с гитаристом по имени Питер Грин, который основал Fleetwood Mac. Мы отыграли несколько концертов, и я многому научился, просто находясь рядом с ним. У Питера были проблемы с психикой, но, знаете, он все равно был классным гитаристом.

В каком году Вы приехали в Лондон?

Это было в 1980-е годы. А в 1982-м я присоединился к группе под названием Osibisa, которую слушал в детстве. И проработал с ними более 40 лет! Но в перерывах занимался другими делами. Например, в 85-м сочинил хит под названием «Baby Talk». Это была песня номер один в американских танцевальных чартах Billboard.

Я много гастролировал с Osibisa до 1989 года. Но в какой-то момент мне начал надоедать музыкальный бизнес, и я устроился на работу певцом и «закадровым голосом» в телевизионную рекламу, позже вступил в «Equity», Союз актеров. И еще занялся пением и актерской игрой в пьесах и мюзиклах. Мое первое шоу, которое называлось «Дань Blues Brothers», проходило в Театре Уайтхолл, сейчас это, кажется, Театр-студия Трафальгара. Он находится прямо на Трафальгарской площади. Человеком, который вложил деньги в шоу, был Шон Коннери, сыгравший Джеймса Бонда. Шоу стало действительно известным и очень шумным. Однако моей главной ролью была Blueette. В спектакле было три Blueettes и два Blues Brothers. У каждого из нас – свои сольные партии, моя заключалась в пении «Midnight Hour» и танцах в стиле Джеймса Брауна. Девчонкам это нравилось!

Позже я перешёл к мюзиклу о Бадди Холли. А после этого… стал отцом-одиночкой. Моя первая жена умерла, когда я играл в Blues Brothers. Мой сын сначала жил у тети, но потом решил, что хочет остаться со мной.

Вскоре мне позвонили из Osibisa и сказали: «Грегг, нам нужно, чтобы ты снова поехал в тур по Америке, Канаде, Европе и Южной Африке». И когда я работал над рок-оперой «Тони», в которой мне удалось сыграть «Специалиста» вместе с Кимом Уайлдом, то встретил свою вторую жену. У нас родились двое сыновей, и у меня был сын от первого брака. Денег не хватало. Чтобы поддержать семью, мне пришлось уйти с тура…

И к 2005 году я решил, что вернусь в университет, получу степень магистра, начну преподавать. Тем не менее даже во время преподавания моя репутация как музыканта все еще была на высоте. Я ездил по миру, в 2004-2005 годах записал сольный альбом. Там был Стинг, Билли Кобэм, Дез’ре, Габриэлль, Дженис Драммонд, Стэнли Джордан – все эти ребята, с которыми я записывался.

Итальянская продюсерская компания выпустила мой первый сольный альбом, и в нем была песня, написанная со Стингом, «Lullaby for an Anxious Child», а также «Shadow» – хит, который, как я узнал, довольно долго пользовался успехом в России.
На тот момент у меня все было хорошо. Жизнь, правда, казалась немного сумасшедшей и, наверное, слишком сумасшедшей для моей жены. Поэтому она развелась со мной.

В 2016 году я отправился в свой первый тур по России, отыграл 10 концертов. Первый в Иркутске. Он был потрясающим! Поскольку я жил на Аляске, то почувствовал: люди там очень похожи на россиян (Аляска же раньше принадлежала России). Я даже ходил в школу с детьми, чьи прапрадеды и прадеды были русскими. Так что, когда я приехал в Иркутск, мне было комфортно, как дома. Озеро Байкал – очень духовно-обогащенное место. Там есть остров, где учатся шаманы. А я очень чувствителен к духовным вещам, когда нахожусь рядом с такими энергиями.

На следующий год я остался в России довольно надолго, участвовал в шоу на телевидении и радио, много гастролировал. Во время второго тура заболел. Потому что агент (белорус из Нью-Йорка), который забронировал мне поездку, заставил меня каждый день летать самолетами, и это плохо сказывалось на давлении. Я перестал с ним работать. Но к тому времени уже появились собственные контакты. Короче говоря, я стал ездить в Россию примерно четыре-пять раз в год, отправлялся в тур по Сибири, играл в Санкт-Петербурге, Казани, Краснодаре, Москве, участвовал в фестивалях в качестве судьи, например, в Санкт-Петербурге в «Я могу!».

Когда пришла пандемия, все остановилось. А потом началась война… Я ездил в Россию в декабре 2021 года, когда границы открылись, а затем снова в 2022 году. Мне пришлось лететь из Лондона через Турцию, я не мог использовать свою банковскую карту, поэтому нужно было брать наличные. Я назвал концерты «Мой тур мира», потому что знаю: многие люди в России против войны, но ничего не могут сказать.

А тем временем в Лондоне участвовал в подготовке альбома, посвященного 50-летнему юбилею Osibisa. Написал или стал соавтором 11 из 14 песен альбома. Он был хорошо принят прессой, получил пятизвездочный рейтинг, открыл нам более молодую аудиторию. Но… я поссорился с руководством.

Мы проводили фестиваль под названием WOMAD Питера Гэбриэла, и я поссорился с менеджером. У меня осталась своя Osibisa, а он ушел и начал еще одну Osibisa. И прямо сейчас я нахожусь в тяжелой юридической борьбе за Osibisa… Знаете, пытаюсь защитить наследие группы, но это стоит очень больших денег. Даже не знаю, почему это начал… Но когда кто-то говорит: «Большое спасибо!» и просто хочет урвать свое, я отвечаю: «Ой, нет, так нельзя, это неправильно». Посмотрю, как пойдет, может, просто умою руки…

Я многое сделал в музыке и как сольный исполнитель до сих пор работаю с группами. У меня есть группа Roots 8, есть еще одна трибьют-группа Питера Грина из Fleetwood Mac, которая называется «Supernatural». А есть сольные вещи. Например, только что записал песню с Эдом Шираном. Выпускаю альбом, который будет смесью афробитов и амапиано. Еще один парень, с которым я работаю, это DJ Paleface, у него с Дрейком был хит под названием «One Dance». Мы делаем амапиано-трек.

Вы знаете, пройден большой путь от того скромного начала, когда я пел в хоре, играл в оркестре, пел на улице.

Работа, которой Вы занимаетесь сейчас… Можете ли Вы сказать, что это продолжение начинаний Osibisa в 70-х? Или что-то новое?

К сожалению, все ребята из старшего поколения Osibisa 70-х ушли из жизни. Но мы пытаемся сохранить музыку, передать ее молодежи. Потому что ее корни родом из Ганы, Западной Африки. Osibisa — герой в Гане! Она первая африканская группа, которая действительно поразила Запад. Трое парней из Ганы, один из Нигерии, еще парень из Антигуа, другой из Гранады в Вест-Индии и один из Тринидада. Но музыка, весь ритм – африканский. Сейчас связался с такими нью-йоркскими диджеями, как Луи Вега и Джош Милан. Собираюсь выпустить альбом из ремиксов и нескольких свежих треков, добавить немного афробита, афро-swing и афро-хаус

Так что да, я пишу целую серию: есть немного от Fela Kuti, но также от Burna Boy. Такая микс-атмосфера в одном альбоме.

Образцы последних работ:

Видео 1. Сотрудничество с Фэй, также известной как Triple Goddess London:

Видео 2, Совместная работа с DJ Paleface:

Как бы Вы сами описали свою музыку, есть ли месседж, который Вы посылаете людям?

Мое послание о том, что люди должны объединяться в мире, в любви и гармонии и бороться с угнетением.

У меня есть тропический регги-альбом, который я еще не выпустил. Есть блюзовый альбом, который восходит к тому времени, когда я жил в Мемфисе, и рассказывает истории разных людей и вещей. Но даже в блюзовом альбоме слышно африканское влияние. И когда я исполняю джаз-фанк-номер, вы, возможно, услышите африканское песнопение, африканскую басовую партию или что-то в этом роде. Я бы сказал, моя музыка аутентична, с нотками души в голосе. У меня есть песня, которую я записал с Билли Кобэмом. Пою ее на африканском языке, на ганском. Это как мутировавшая музыка, гибрид. Развитие такого стиля заняло много времени. И сейчас, пожалуй, лучшее мое творческое состояние, чем когда-либо.

Видео 3, Грегг играет на гитаре «Lonely Light of Love»:

Как Вы относитесь к подобному смешению культур, когда кто-то вроде Эда Ширана или Джастина Бибера использует Afrobeat или Afrobeats в своей музыке?

Пока они открывают эти жанры, и другие люди могут извлечь из этого что-то полезное, я не против, по крайней мере, это касается Эда Ширана. Не знаю насчет Джастина Бибера, но, думаю, Джастин тоже, надеюсь на это. Знаю, что Эд был в Гане и записывался с Fuse ODG, а также с Burna Boy и помогал открывать двери для ребят, которые приезжают из Африки. Он не похож на типичного белого парня, который мог бы содрать стиль и музыку и сказать: «Да, это я». Но есть люди, которые просто культурно обирают других… Это несправедливо! Я уважаю Эда, его парней, Эминема. Они собираются вместе, привносят свои индивидуальные стили, сочетают их. Это замечательно!

Вы много путешествовали по России, почему Вы все время возвращались?

Дело было в подлинности музыки и людей. И знаете, у меня была пара русских подруг. В основном это мои медиа-партнеры. Мне нравится иметь эти связи. Например, люди в Питере с фестиваля «Я могу!», когда разразилась пандемия, позвонили и сказали: «Грегг, вы в порядке? Вам нужны деньги? Вам что-нибудь нужно?» Я ответил: «Со мной все в порядке. Я просто с нетерпением жду возможности вернуться и поработать с вами, ребята». Но мне было очень приятно, что они позвонили и спросили. То есть это дружба и преданность делу, которые выходят за рамками бизнеса. Они уважают то, что я приношу, и я всегда буду уважать то, что они делают. Хотел даже выучить русский. У меня есть приложение, которое учит фразам…

Еще работаю с Ольгой [Глазовой – LC]. Мы начали проекты около пяти лет назад. Я записал Ольгу в Лондоне вместе с женщиной, которая играет на китайской флейте. Итак, собрались вместе русские гусли и китайская флейта. Снова гибрид!

И традиционный вопрос: что бы Вы посоветовали молодым музыкантам, которые сейчас только начинают?

Я бы сказал: будьте искренними с самими собой, что бы вы ни чувствовали. Просто будьте искренними! Конечно, примите во внимание все музыкальные влияния, но делайте это так, как чувствуете сами.

Очевидно, сейчас ситуация другая. Музыкальный бизнес намного сложнее, труднее зарабатывать на жизнь. Поэтому будьте открыты для других дел. Вы можете преподавать музыку, можете заниматься миксами или технической стороной. Рассматривайте различные направления. Кроме того, большинство людей сейчас пользуются социальными сетями, используйте их в свою пользу. Но главное, что отличает миллионы людей, которые просто думают, что занимаются музыкой, от настоящего художника, — это подлинность.