В течение одной недели по всему городу появилось девять новых произведений Бэнкси, на каждом из которых изображен четкий силуэт животного: горный козел, стоящий на узкой стене возле Кью-Бридж, два слона, нежно тянущиеся друг к другу из заколоченных окон дома в Челси, три обезьяны, скачущие по Брик-Лейн, волк, воющий на спутниковой тарелке в Пекхэме, два пеликана, пирующие рыбой на стене в Уолтемстоу, и другие.

Эти последние работы, чья подлинность была подтверждена самим художником на его странице в Instagram, вызвали бурю интерпретаций и споров. Но в отличие от обычной практики, на этот раз Бэнкси не предложил никаких объяснений или подписей, чтобы направить понимание публики. Вместо этого он предоставил зрителям самим догадываться о смысле этих минималистичных силуэтных изображений и только усложнил загадку.

Мы связались с куратором и искусствоведом Машей Березанской, автором книги о Бэнкси, и попросили прояснить, что же стоит за работами:

«Эта история очень похожа на то, что он [Бэнкси] делал много лет назад в Нью-Йорке. Проект назывался Inside Out: в течение месяца художник ежедневно выкладывал в городе по одной новой работе. Каждое утро описание и фотография «произведения дня» появлялась на сайте Бэнкси. Используя подсказки, ньюйоркцы должны были найти произведение. Туристы и горожане забывали о делах, планах и бежали смотреть на уличное искусство.

Так на целый месяц Бэнкси превратил Нью-Йорк в арену для огромного арт-квеста. Благодаря Бэнкси изнеженные жители Манхеттена забрались в самые неблагополучные районы Нью-Йорка, где они бы не оказались ни при каких обстоятельствах. Но тяга увидеть Бэнкси была так сильна, что, отбросив предрассудки, люди отправлялись в переулки Квинса и Бронкса. Бэнкси заставил играть целый город по своим правилам!

В тот раз он использовал не только росписи, но также перформансы и инсталляции. И тогда, и сейчас эти проекты — серии работ, объединенных общей идеей. В Нью-Йорке общей идеей было создать некий городской квест, потому что Бэнкси заранее создал сайт проекта и предупреждал людей о новых работах.

Я уже писала об этом в книжке. Таким образом, Бэнкси пытается привязывать свои произведения не просто к месту, а ко всему городу, то есть это его способ взаимодействия с горожанами. Здесь, в Лондоне, наверное, все откроется лишь в конце, и все мы с интересом наблюдаем за тем, как завершится проект».

Социальные сети быстро окрестили коллекцию «Лондонским зоопарком». Многие увидели в работах отсылку к продолжающемуся конфликту в Газе, к углубляющемуся климатическому кризису или даже к неустроенности жизни в век социальных сетей. Другие нашли в работах связь с недавними политическими и социальными проблемами: предположили, что животные представляют ультраправых протестующих и являются комментарием к одичавшей природе политического экстремизма.

Маша Березанская не соглашается: «Кто-то говорит, что эти работы — ответ на митинги ультраправых, но протесты — история совсем недавняя. А проект, думаю, готовился довольно давно. Конечно, я не могу говорить за Бэнкси, но обычно подготовка к такому требует времени. Нельзя отрицать, однако, и социального посыла».

Пол Гоф, вице-канцлер Университета искусств Борнмута, считает, что использование животных далеко не произвольно. «Бэнкси часто использовал животных, чтобы донести до людей актуальную информацию об экологических проблемах, угрозе среде обитания и влиянии изменения климата, — говорит он. – Но они также являются мощными метафорами состояния глобальной политики и беспокойного мира, который мы создали». По словам Гофа, пока художник создает зоопарк, бестиарий зверей, который «будет постоянно привлекать внимание и повышать ставки». «Это маркетинг Бэнкси в его лучшем и наиболее впечатляющем виде, создающий атмосферу огромного ожидания», – поясняет Пол Гоф.

Однако ожидание порождает и скептицизм. Джонатан Джонс, арт-критик из The Guardian, утверждает, что новые работы сигнализируют о тревожных изменениях в творчестве Бэнкси. «Он стал национальным достоянием, а это не лучший образ для уличного художника», — отмечает Джонс и называет силуэты животных «безвкусными», полагая, что им не хватает провокационности, которая когда-то определяла творчество Бэнкси. «Он создает изображения, о которых можно говорить, а не искусство, над которым можно размышлять. Он — враг чувствительности, месть обывателя, художник для людей, слишком ленивых и самовлюбленных, чтобы открыть себя настоящему искусству», – считает Джонатан Джонс.

Для Бэнкси, который десятилетиями преодолевал грань между провокатором андеграунда и мейнстримным успехом, эта критика может быть как неизбежной, так и необходимой. По мере того, как за его работы отдают рекордные суммы на аукционах (к примеру, «Любовь в мусорном баке» была продана за 18,6 миллиона фунтов стерлингов), Бэнкси все чаще оказывается в противоречии с тем самым истеблишментом, который он когда-то стремился подмять под себя. Кража работы «Пекхэмский волк» через несколько часов после ее появления (трое мужчин в балаклавах сняли чужую спутниковую антенну с изображением) только подчеркивает коммерциализацию искусства художника.

И вот уже появляются предположения: у Бэнкси есть последний трюк в рукаве — грандиозный финал, который поможет связать воедино разрозненные элементы серии. Гоф намекает на возможность выпуска видеоролика — тактика, использованная художником в прошлом. Запомнится ли эта серия как новая смелая глава в карьере Бэнкси или станет признаком погружения в художественное самодовольство, неизвестно. Пока же фрески остаются такими же загадочными, как и их создатель.