“Когда нам вновь сойтись втроем?” – Спрашивает ведьма товарок в первой сцене первого акта “Макбета”. Для новой постановки “шотландской пьесы” в Лондоне ведьмы выбрали промышленный ангар рядом с Canada Water. Это современная площадка, и за удобства переживать не стоит, даже несмотря на тревожную инсталляцию непосредственно перед входом в зрительный зал: автомобильный скелет, растущие из строительного мусора деревья, призрачные фигуры у огня, разведенного в стальных бочках.
Исторический материал, и особенно такую классику, как Шекспир, всегда сложно интерпретировать любому режиссеру, это вызов с непременной чередой компромиссов. Новаторские идеи постановщика Саймона Годвина во многом связаны с избавлением сюжета от привязанности к эпохе. Персонажи спектакля одеты современно (во второй сцене Дункан и сержант щеголяют в натовской камуфляжной форме), сцена очищена от всего лишнего. Это дает определенную свободу актерам, но и делает их более уязвимыми под прицелом зрительских взглядов.
Чету Макбетов в спектакле играет звездный дуэт Рэйф Файнс – Индира Варма. У леди М получается взаимодействовать с публикой естественно и (опять) современно, она порхает по сцене и, даже обращаясь к небесам (“То крикнул сыч, зловещий сторож ночи, Сулящий людям вечный сон”), не теряет контакта с залом. По-другому ведет себя Макбет. В исполнении Файнса он по меньшей мере угловатый, если не сказать роботичный. Этому можно придумать два очевидных объяснения, каждому из которых не хватает основательности: если это режиссерская задумка, призванная отобразить внутренние противоречия героя, то почему напряженность преследует Макбета от начала до конца в неизменном виде? Если же это актерское видение образа, то оно кажется чересчур старомодным для современной адаптации. Однако Файнсу удается добиться трансцендентного контакта с характером Макбета в моменты монологов, этих экзистенциальных прозрений шекспировских героев. Будто следуя за словом и самим языком, можно отбросить маски, стать свободнее.
Ненавязчивым декорациям (мы никогда не видим на сцене чего-то более громоздкого, чем обычный стол) противопоставляется богатое сопровождение действия атмосферными шумами, эффектами и переходами. Звук в постановке вообще можно принять за отдельного персонажа (скорее, кого-то сверхъестественного), задающего настроение и манипулирующего динамикой. Действующим лицам он служит сценографом, подсказывая правильные положения, а зрителя едва ли не физически сталкивает с происходящим.
Некоторые противоречия возникают в неоднородном понимании актерами баланса между “современностью” и следованием за оригинальным шекспировским текстом. Лучше всех, пожалуй, с этим справляется леди Макбет, Банко (Стеффан Родри), Макдуф (Бен Тернер) и убийцы (Джейк Нидс, Майкл Ходжсон). И хотя второстепенным персонажам не всегда удается выдерживать единый уровень достоверности, именно они, и что самое ценное – каждый по-своему, добавляют насыщенности спектаклю, делая его структуру более объемной. Это становится все очевидней с началом четвертого акта и вплоть до момента, когда ведьмы с разных углов наблюдают финальные сцены, будто проверяя безошибочность напророченного.
В целом постановка выглядит солидно и качественно (во многом благодаря композитору Асафу Зохару, саунд-дизайну и актерскому составу), интересные решения найдены художницей Фрэнки Брадшо для изображения разрушительных последствий войны и персонального смятения. В то же время не покидает ощущение, что в желании уравновесить стремление к универсальности, актерскую игру и экспериментальность Саймону Годвину чего-то не хватило. Поэтому и зрительские впечатления получаются не примиренными в противоречиях.
