Современная музыка разных стилей, исследования композиторов, представление их публике, сотрудничество с дирижерами, виртуозность и разнообразие исполнительских средств — всё это отличает Лондонский симфонический оркестр, которым последние годы руководил Саймон Раттл, а теперь на смену ему пришел бывший музыкальный руководитель Королевской оперы Антонио Паппано. Оркестр ещё раз продемонстрировал открытость и готовность экспериментировать на двух великолепных концертах, где у лондонской публики была возможность познакомиться с работами 14 современных композиторов. Причем почти все они представляли свои произведения или сами исполняли их.

Первый из этих концертов, на котором Лондонский симфонический объединился с лейблом звукозаписи Nonclassical, прошёл в историческом здании Hackney Empire на севере Лондона, построенном в 1901 году как мюзик-холл, в своё время здесь выступал Чарли Чаплин. Внук Сергея Прокофьева, композитор Габриэль Прокофьев, курировал концерт и стал его идейным вдохновителем. Именно он выбрал площадку и сам вёл концерт, представляя каждый «сет» из трёх-четырёх работ современных композиторов, участвовал в исполнении некоторых произведений, а в одном из перерывов выступил в роли ди-джея: в ложе старинного мюзик-холла выбирал треки для антракта.

В Hackney Empire прозвучали как начинающие композиторы, так и уже известные, а один из них — Даррен Блум — дирижировал концертом. В зале царила атмосфера непредсказуемости, эксперимента. Так, Эмили Эбди была перформером своего произведения «Not Getting Any» («Ничего не получаю») для солиста с оркестром, обращаясь к зрителю с очень искренним выражением обиды, неудовлетворённости. Тоня Ко поразила публику собственным «Breath, Contained III (Excerpt)» для камерного оркестра, исполняя соло на пузырчатой плёнке разных размеров, при этом постоянно находясь во взаимодействии с музыкантами оркестра. А во время исполнения «Ezir Kara» Кристиана Мэйсона, одной из четырёх частей его «Тувинского песенника», музыкантам Лондонского симфонического пришлось практиковать горловое пение.

Удивительным оказался и последний сет «Концерт для драм-машины с оркестром», включавший четыре части от четырёх композиторов. Во время первых «Interdimensional Cable» Лоренса Осборна и «Snarerush» Макса де Варденера соло электронной драм-машины звучало на сцене без человеческой помощи. Но для двух последних частей — «808» Бени Джайлса и «Presto» Джозефин Стивенсон — понадобилось участие композиторов. Джайлс запрограммировал секвенции заранее, но включал их, миксуя аудио и электронные элементы. А стильная Стивенсон вышла на сцену для импровизации — взаимодействия электроники с живым оркестром. И это стало мощным завершением вечера.

Также на концерте исполнялись и традиционные, не менее интересные произведения: «The Beginning of the World» Тэнси Дэвиса; «Dark Lights» Габриэля Прокофьева, где электроника совмещалась с элементами акустической музыки; «Xàtiva Street» Даррена Блума — об атмосфере уличных волнений и бунтов в Валенсии; и первое произведение для симфонического оркестра от Беатрис Диллон «Sift: Piano, Vibraphone, Other» — звуковая дуэль между роялем и вибрафоном с участием оркестра.

На концерт Лондонского симфонического оркестра в Барбикане в качестве дирижёра был приглашён композитор-суперзвезда Томас Адес. Он представил британскую премьеру чешского композитора Ондрея Адамека — концерт для скрипки с оркестром «Иди за мной» (2017), солисткой выступила харизматичная немецкая скрипачка Изабелла Фауст. Здесь, на классической площадке Барбикана, так же как и на вечере в Хакни, присутствовали перформативные элементы. Фауст как бы доводила оркестр и особенно перкуссионную группу до ритуального экстаза, напоминающего гул рыночных продавцов в кенийском Найроби. Да так, что оркестр изгонял ее из своих рядов, и скрипачка лишь жалобно вторила ему то с края сцены, то из зала. Солистка исчезала, а оркестр издавал победный вопль, резко завершая концерт внезапным сочленением звуков. Язык тела, жесты, взгляды были не менее важны, чем звуки.

Даже симфонии Бетховена (Первая и Четвертая) стали новым композиторским прочтением Адеса: в лепке его дирижёрских рук (он не пользовался палочкой), с подробнейшей перекличкой между инструментами и чередой ритмов, произведения казались чем-то удивительно личным, напоминающим живую беседу.

Лондонский симфонический ещё раз доказал, что современный классический оркестр с его гибкостью и высоким классом инструменталиста, с готовностью сочетать музыку с пением, декламацией, шёпотом, криками, движением, электроникой, акустикой и даже драм-машиной — это в первую очередь открытость экспериментам!