London Cult.

Понедельник, 18/03: Duke of Yorks Theatre, An Enemy of the People

Это не первое обращение режиссера Томаса Остермайера к пьесе Ибсена «Враг народа». Доктор Стокман обнаруживает токсичные вещества в водах источника, привлекающего в город туристов, и пытается остановить его посещения, а как следствие, отравления. И если в классической пьесе Стокману было, что терять: богатство, уважение, весь бюргерски удобный жизненный уклад, то в спектакле Остермайера доктор – это молодой, бешеный и отчаянный человек, вчерашний студент, пассионарий с электрогитарой. Именно эту адаптацию известной пьесы (драматург Флориан Борхмайер) Остермайер уже ставил в берлинском «Шаубюне» в начале 2010-х и возил по всем крупным фестивалям с огромным успехом. Кстати, на гастролях спектакля в Москве на защиту доктора Стокмана на сцену… вышли зрители. Это была незапланированная акция, но зал оказался так захвачен происходящим, что партер перекочевал на площадку.

Новая попытка прочесть «Врага народа» целиком основана на игре Мэтта Смита. У него широченный актерский потенциал, он играет гнев, отчаяние, веселое хулиганство, ревность. И, конечно, чистую откровенность идеи: бесстрашно и честно, как-то совершенно по-детски. Осторожнее, вам может захотеться выскочить на сцену!

Вторник, 19/03: Ambassadors Theatre, Harry Clarke

Деревянный шезлонг, низенький столик ему в пару, деревянные доски палубы и черный бархатный задник сцены, медленно наливающийся то синим, то зеленым, то розовым. Моноспектакль американского актера Билли Крудупа, больше известного зрителю по сериалу «Утреннее шоу», чем по театральным работам, в постановке Леи Сильверман, затягивает в сети обмана, подмены, замещения одного человека другим: бродячий сюжет, неожиданно ставший популярным в последние годы.

Крудуп уже играл этот спектакль в 2017-м на Манхэттене, тогда впервые (и с успехом!) представив его американскому зрителю. В постановке он играет сразу всех, меняя акценты, точно выхватывая их из рукава своей серой льняной рубахи. Вот мерзкий папаша-алкоголик, ненавидящий своего нежного, как цветок маргаритки, сына Филиппа: брови нависли над глубоко запавшими глазами, нижняя челюсть ворочается, как экскаватор. Вот его растерянная замученная мамка: тощая, несчастная, тянет шею. Когда Филипп из восьмилетнего мальчика превратится во взрослого мужчину, он всем отомстит. Его не смутит ни разврат, ни опасность. Он умный, хитрый, он настоящий фокусник-иллюзионист, только вместо кролика у него за пазухой амбиции, жажда признания, богатства. И… тот самый маленький мальчик, которому было так страшно, плохо и одиноко. Вот он, многоликий демон, уже не мальчик из нищей неблагополучной семьи, а богатый британец Гарри. Обворожительная косая усмешка, раскованные медленные движения. Паук плетет свою липкую паутину, так красиво искрящуюся капельками росы. При простоте декораций невольно задумаешься, нет ли тут скрытой системы зеркал, помогающих артисту переходить из образа в образ с такой головокружительной быстротой?

Среда, 20/03: Hampstead Downstairs, Out of Season

Трое друзей празднуют юбилей. Всего-то полтинник, какие наши годы, гос-с-споди! Да мы еще зажжем! Пятьдесят – это новые сорок (или тридцать? или двадцать пять?).

Драматург и актер Нейл Д’Соуза написал эту пьесу специально для премьеры в Хэмпстед Театре и сам же в ней сыграл. Трагикомическая фигура, своеобразный каминг аут целого поколения, бесстрашный, но от этого не менее болезненный.

Итак, три Питера Пэна приезжают на Ибицу именно в тот отель и именно в тот номер, где они были так счастливы много лет назад. В попытке повторить не только коктейль в баре, но и все остальные ощущения, они пытаются вести себя так же, как прежде. И все бы ничего, но две женщины, Холли и Эми, которые оказываются в номере 547, становятся катализаторами взрыва. Комедия постепенно сползает в пропасть, точно тяжелый камень уставшего Сизифа. Опять, опять не удержал. Сорвался! Выясняется, что старые друзья – уже заклятые враги. Вскрываются погребенные под годами дружбы обиды и претензии, обвинения в адрес друг друга летят все стремительней. И вдруг открывается простая истина: не хотеть вырасти, навсегда остаться мальчишкой и ни о чем не думать – прекрасно. Но ровно до тех пор, пока неумолимое зеркало не показывает отражение.

Четверг, 21/03: Noel Coward Theatre, The Motive and the Cue

Это настоящая ода театру. Есть опасность, что после спектакля вам захочется ходить в него на работу, а неприметная дверь с табличкой «stage door» начнет обладать невероятной притягательной силой. Это признание в любви как всем блестящим сторонам театра, так и его неприглядным чертам. Воспевание Храма Мельпомены вообще, а не только конкретных исторических личностей, которых с уважением, восхищением и любовью играют известные актеры современности.

Странным образом Марк Гатисс похож на пожилого Джона Гилгуда. Великий Гилгуд, сыгравший всего Шекспира, актер Питера Брука и Хичкока, Алена Рене и Питера Гринуэя, здесь репетирует «Гамлета», свой знаменитый спектакль. Убранство репетиционного зала похоже на декорации постановки 1964-го, в которой главную роль сыграл Ричард Бертон, занятый не только Гамлетом, но и драматическими отношениями с Элизабет Тейлор. Бертона играет Джонни Флинн и делает это с такой страстью, так ярко, что кажется – вот он, тот самый Бертон. Так поверишь и в переселение душ!

Тут полно театральных пасхалок, ясно видных посвященным в магический круг. Но дело не в них, не в частных подробностях, сыгранных бесподобно. А в том, что из этих деталей, из поворота головы Гилгуда-Гатисса, из широкого шага Бертона-Флинна вырастает история театра как такового. Подставьте сюда имя какого угодно человека этой сферы: хоть Эдмунда Кина, хоть Марлоу или Шекспира, Лоуренса Оливье или Мартина Вуттке. The Motive and the Cue звучит как история любой (и любовной) работы над спектаклем, работы с полной отдачей сердечного тепла. А иначе – ничего не получится. Поторопитесь. 23 марта – последний показ!

Пятница, 22/03: National Theatre Live, VANYA after Anton Chekhov

Кажется, что смотреть спектакль в кино – это пошлость, снижение высокого жанра, нарушение самой идеи театра, живого контакта между зрителем и актером. Позвольте вас переубедить. Просто сходите на «Ваню», моноспектакль Эндрю Скотта, выбрав подходящий кинотеатр. Пьеса переписана под одного артиста (авторы адаптации – Саймон Стивенс и сам Скотт). Час пятьдесят три. Скотт на сцене один на один с пьесой. Киноэкран дает зрителю возможность рассмотреть – именно рассмотреть, а не почувствовать! – документально запечатленные бесстрастной камерой детали.

Светлые брюки, шелковая бирюзовая рубашка с коротким рукавом, плоская цепочка на смуглой шее. Странное лицо Скотта, близко посаженные карие глаза, небольшой рот, идеально вылепленные руки античной статуи, коренастая фигура классическим треугольником вниз… Да что там, все мы знаем, как выглядит Эндрю Скотт. Но тут все по-другому. Психика актера переливается из образа в образ, а следом и плоть принимает иное обличье. Буквально! Даже глаза меняют цвет. И это действительно видно на крупных планах. Часто «Дядя Ваня» распадается на отдельные судьбы, как порванный пакет фасоли, с тихим шумом рассыпаясь по полу сцены, не соберешь.

Скотт собрал всех героев в одно и, как жуткий шаман, то вбирал в себя, то выпускал наружу: по одному, по двое или по трое. И в этом было какое-то почти физиологическое таинство, как роды или смерть.

Суббота, 23/03: Barbican, My Neighbour Totoro

Это последний спектакль популярнейшего театрального блокбастера. Странно называть театральную постановку этим словом, но так оно и есть. Фантастически сложная машинерия, удивительные куклы, невероятная работа художника по свету – все это делает «Тоторо» уникальным зрелищем, в котором актерский талант исполнителей, безусловно, важен, но технический «аттракцион» становится полноправным участником действа. Конечно, сюда нужно идти с детьми!

Адаптация классического одноименного мультфильма студии «Гибли» для сцены могла бы быть его неудачной копией. Но нет! Сохранена нежность, атмосфера, красота всей истории. Это не столько копия фильма, сколько самостоятельное произведение, точно хризантема, выросшая из того же корня, что и ее сестра. Живая музыка, элементы японского фольклора, аккуратно вплетенные в ткань сюжета. Никакого лубка, никакой аляповатости.

И уже ставшие родными персонажи фильма: сестры Сатцуки, их витающий в облаках папа, любящая мама. Даже чернушки на месте – пушистые, маленькие, шныряют по дому. И временами забываешь, что их ведут на длинных гибких шестах невидимые артисты. Ни дать ни взять японский кукольный театр Бурнаку: странный, жутковатый и красивый. В общем, если успеете достать билет на финальный показ, не пожалеете ни секунды.

Воскресенье, 24/03: Old Vic, Just For One Day

Мюзикл, посвященный самому громкому фестивалю конца ХХ века, оказался чрезвычайно востребован у лондонской публики. Зал подпевает знакомым хитам, живо реагирует на вставные номера с карикатурно изображенной Маргарет Тэтчер, с радостью считывает цитаты из телерекламы 80-х. Интересно, что постановщик спектакля Люк Шеппард (он работал, например, над «Матильдой», а сейчас занимается мюзиклом по историям про медвежонка Паддингтона) – человек молодой, и то, что он смог не просто ощутить, но воплотить атмосферу огненно-прекрасного 1985-го, – совершенно волшебный факт.

Боба Гелдофа, актера, музыканта и противника консерваторских взглядов, играет Крэйг Эллис, уже работавший в огромном количестве лондонских мюзиклов. Очень странный образ! В нем нет ни легкости юности, ни панковского задора, но есть усталость, тоска и какое-то безвыходное отчаяние. Мол, что бы он ни сделал – этого будет мало. На трех экранах, огораживающих сцену, порой показывают выжженую солнцем африканскую пустыню, через несколько мгновений она начинает сверху и снизу захлопываться красно-оранжевыми полосами. Точно медленно закрывается глаз или… рот, в котором так давно не было еды.

Говорят, сэр Боб Гелдоф водит на спектакль своих друзей. Обычно он сидит в первых рядах партера, очевидно, не просто ностальгируя по стадионному року 80-х, но, возможно, пытаясь разгадать, почему у него тогда получилось?