Словом, Грей вовсе не избежал этого национального спорта — например, на работе он придумал обмоточный механизм. Но работодатель-то за изобретения не особо платил, полагая, что сам по себе карьерный рост, который позволил малограмотному мальчишке (школу Грей не заканчивал) дорасти до начальника цеха — уже награда и признание. И Грей зарабатывал на стороне: он увлекался бейсболом — придумал для этой игры защитную экипировку, даже бейсбольную биту в её современном виде. У него хватило деловой хватки на получение и продажу патентов, на заключение договоров о роялти с производителями спортинвентаря, что сделало его — нет, не богачом, конечно, — но все-таки небедным человеком.

Правда, Грей был не настолько богат, чтобы установить дома телефон. В то время это изобретение Белла (шотландца, как обычно) делало только первые шаги, до масштабирования дело не дошло. Стоила установка телефонного аппарата очень дорого, позволить его себе могли разве что ну очень состоятельные граждане или корпорации. Поэтому, когда заболела жена Грея, он пережил глубочайший стресс, разыскивая телефон, чтобы вызвать врача (соседи, обладатели волшебного устройства, отказали ему в звонке — Грей метался по городу, и только на фабрике, где он работал, ему разрешили прикоснуться к этой роскоши).

Та история закончилась хорошо: врач приехал вовремя, жена была спасена. Но осадочек от этого случая остался у шотландца — и вовсе не в виде горечи, как у всех обычных людей. Грей решил, что пережить подобное не должен никто на свете, и доступ к связи — право каждого жителя. Для реализации этого права, полагал он, надо устроить специальные аппараты со свободным (хотя, разумеется, платным) доступом к ним.

Сказано — сделано: придумывать что-то новое Грею в радость. Кстати, на дворе стоял 1888 год, и если бы мир тех лет оказался чуточку информативнее, Грей бы уже знал: в Берлине сервис под названием Fernsprechkiosk существует аж с 1881-го (там можно было купить билетик стоимостью в полмарки за 5 минут разговора, и контролер допускал к устройству). А в его родном штате Коннектикут (но, увы, не в Хартфорде, где жил Грей) услуга предоставлялась уже почти 10 лет. Неизвестно было Грею и о том, что в прессе велась довольно оживленная дискуссия на тему: насколько эффективно устанавливать дома не обычные уже в то время телефонные аппараты, а, по сути, таксофоны — которых, правда, в природе не существовало.

Ну и хорошо, что Грей ничего этого не знал! Он сразу сделал ставку не на переговорные пункты, обслуживаемые барышней в окошке, а именно на телефоны-автоматы. Идея какое-то время жила исключительно в его голове — денег на создание прототипа не было. Первые шаги Грея нельзя назвать поиском инвесторов в его классическом виде — «питчинги» проходили с помощью слов и жестов. Грей, хотя имел изобретательский опыт, богатую практику начальника шлифовального цеха, а также прекрасно читал чертежи, сам в их начертании был несилен.

Тем не менее проект оказался неплохим — Грей сразу задал для будущего устройства привлекательные стандарты: соединение должно быть автоматическим и запускаться после помещения в аппарат единственной монеты. Идеей загорелся первый же потенциальный инвестор — табачный фабрикант Сноу, товарищ Грея по бейсбольным матчам.

Затем Грей поделился планом со своими работодателями — разговор был вынужденным, так как сам по себе телефон оказался непонятным устройством, а работа над задумкой требовала полного погружения в тему. Но совершенно неожиданно компания «Претт и Уитни», производители разнообразной механики — от швейных машинок до оружия — буквально вцепилась в идею своего начальника цеха.

Два питчинга — два инвестора, неплохой результат! Конечно, тут же была создана компания, у которой, заметим, на старте не получилось ровным счетом ничего (таланты Грея все-таки лежали в иной плоскости, с телефонными аппаратами он дел раньше не имел). Зато инвесторы оказались отличными: «Претт и Уитни» подключили к делу инженера Джорджа Лонга, он и создал первую модель. А уже в 1890-м, буквально сразу, изобретение получило медаль на всемирной выставке в Париже.

Первая бизнес-модель предполагала, что абонент оплачивает разговор после звонка, но что-то пошло не так: не все джентльмены после разговора вспоминали о необходимости бросить монетку. Да и проклятые инкассаторы не горели желанием собирать мелочь из телефонных сейфов. В результате коммерсанты-провайдеры не спешили соглашаться на установку таксофонов. А ведь первоначальный план предполагал размещение аппаратов в общественных пространствах, типа магазинов или кафе. При этом слова «антивандальный» еще не знали, поэтому компаньоны полагали, что таксофоны должны находиться хотя бы под присмотром владельцев заведений.

Словом, дела шли плохо, долго единственным был таксофон в местном банке. Установка каждого следующего аппарата считалась праздником, каждый оплаченный звонок — событием. Но Грей продолжал поиски приемлемого бизнес-решения, попутно совершенствуя конструкцию изобретения.

Наконец, Грей пошел на предоплату звонков и догадался, как подавать сигнал телефонистам на коммутатор, что разговор оплачен: падающая в проем монетка ударялась о звонок, и это было сигналом — устанавливать соединение можно. Согласитесь, весьма незамысловатая автоматика, зато схема оказалась вполне рабочей.

Правда, дела пошли на лад только в 1901-м, когда Лонг бросил службу в «Претт и Уитни» и вложился в компанию Грея. Оказалось, он не только отличный инженер (решил еще и вопрос с сейфами для монет, которые были недостаточно надежны, а воришки этим пользовались), но и настоящим продавцом. Лонг организовал отдел продаж, отдел рекламы, его селлеры бегали по городу, договариваясь об установке таксофонов. Причем бегали не с пустыми руками: Лонг выпустил буклеты, объясняющие выгоду таксофонов для владельцев заведений. В них говорилось не только о комиссии от компании Грея и Лонга, но и разъяснялось, насколько увеличится трафик заведения. Что интересно, косвенную прибыль Лонг догадался измерять в квадратных ярдах. Бог весть, насколько добросовестна и точна была такая арифметика, но она объясняла, что место, занятое таксофоном, приносит больше денег, чем аналогичная по площади часть торгового зала.

Кстати, идея с сейфами для монет в таксофонах привела к тому, что Лонг организовал еще один бизнес — завод по производству сейфов, замков и ключей. Словом, он оказался крайне хватким малым, которого прежние работодатели явно недооценивали. Хотя, наверное, они думали, что сами являются коммерсантами, а дело Лонга — исключительно железяки.

Вскоре натренированные и нашпигованные буклетами и знаниями селлеры Лонга уже распространяли товар не только в Хартфорде, но и в Коннектикуте, а потом и по всей стране, предлагая франшизу — и снова успешно. Дело пошло! Вот только сам изобретатель таксофона радовался этому недолго. Через два года после того, как его идея стала приносить деньги, Грей умер.

Но, как говорится, дело его продолжало жить. Правда, Лонг, кажется, только тем и занимался, что метался по судам — он своим трудом доказал: идея Грея просто блестяща, и вот теперь от желающих попользоваться ею незаконно не было отбоя. Благо, прелесть проекта раскусили, наконец, провайдеры. Слабым звеном оказались отели: раньше они предоставляли телефонную связь своим клиентам бесплатно. Но Лонг объяснил, что можно получать дополнительную прибыль, и перед возможностью подзаработать они не смогли устоять. А потом таксофоны вдруг понадобились магазинам, кинотеатрам, кафе, вокзалам…

Спрос, наверное, нельзя было назвать ажиотажным, тем не менее компания Лонга трудилась в поте лица, еле успевая удовлетворять запросы. Но, как это часто бывает, расцвет таксофонов начался после того, как действие патента Грея истекло. После 1908-го таксофоны бросились производить все, кому не лень. Что резко увеличило конкуренцию, снизило цены и насытило рынок.

Лонг, кстати, тоже без дела не сидел, хотя масштабы работы и поуменьшились. Впрочем, у него был еще завод сейфов, и больше 20 патентов на усовершенствование таксофона, полученных позже. Судебные иски продолжали кормить компанию довольно долго.

Надо сказать, пока в Америке происходили все эти драматические события, остальной мир вовсе не спал. Как мы уже помним, Германия стала первой страной, где появились «общественные телефоны» — они постоянно совершенствовались, а в нулевых годах в ходу уже были таксофоны. Англия, Франция, Испания, Швеция — везде хватало собственных разработок, они отличались большим разнообразием.

В Российской империи, судя по всему, первый успешный опыт был проведен в Киеве. Нельзя сказать, что сервис оказался избыточно успешен — одна «говорильная будка», которая собирала 30 рублей в год. Эта сумма с трудом окупала приобретение, подключение аппарата и его содержание.

Вообще описание попыток устройства таксофонов в России — долгий и нудный рассказ о том, как энтузиасты бились за такую возможность, порой получая разрешения аж от самого государя (он утвердил «Правила устройства комиссионных павильонов с телефонным сообщением»). Но дело при этом не сдвигалось ни на йоту: «Правила» — правилами, а московский градоначальник устанавливать будки запретил, усмотрев в этом какие-то неведомые козни. Кроме того, идея понравилась разного калибра местечковому чиновничеству: например, начальник Витебского вокзала ставил собственные таксофоны (или это был один таксофон?), градоначальник Ораниенбаума — свои. Чем-то это, конечно, должно было закончиться, и хоть к чему-то привести…

Так и случилось: в Петербурге возник филиал шведской «Эрикссон». Эта компания быстро наладила производство таксофонов. Магнус Эрикссон даром, что жизнь начинал с батрачества, — инженером стал отличным, а продавцом и вовсе великолепным, толк в деле знал, и уже с 10-х годов ХХ века его аппаратура захватила всю Россию.

Из важного, случившегося в ХХ веке — таксофоны начали устанавливать на улицах. Оказалось, что на людных перекрестках они собирают больше денег, чем в самых популярных кафе. Правда, связь не была идеальной, сами разговоры часто не предназначались для чужих ушей, да и непогода мешала работать гаджетам бесперебойно…

Так был сделан следующий шаг — появились телефонные будки. Они производились самых разнообразных конструкциях, но самая популярная нам отлично зрительно знакома по голливудским фильмам. Кинематограф отчего-то всегда демонстрирует алюминиевую будку с раздвижными дверцами, о какой бы эпохе ни шла речь на экране, хотя на самом деле именно в таком виде телефонные будки появились только в 1954-м.

Впрочем (это не гипотеза, а результаты опроса по всему миру), первым приходящим в голову образом места, откуда можно позвонить, все-таки является красная телефонная будка, ставшая одним из символов Британии. Хотя первые телефонные будки здесь были совсем иными: сделанные из бетона, серого цвета — ими занималось почтовое ведомство.

Уж неизвестно, чем именно не угодило Британии такое антивандальное решение, но в 1924-м был объявлен конкурс на лучший проект будки, и выиграл его архитектор Джайлс Гилберт Скотт. Он предложил то, что и по сей день считается идеалом дизайна: красный «королевский» цвет по аналогии с красными почтовыми ящиками — чтобы лучше было видно издалека. Сама будка — отличное инженерное решение: в куполе предусмотрена вентиляция, и использовано не цельное стекло, а 18 секций — для удобной замены в случае поломки. Что касается крыши, то Скотт спроектировал не ровную, а купольную поверхность: по его мнению, это характерная особенность именно английской архитектуры (позже он признался, что вдохновлялся одним из кладбищенских склепов, выполненным лондонским классиком прошлого). Но купольная форма и с практической точки зрения была хороша, особенно в стране дождей.

Конкурсная комиссия, правда, «ухудшила» проект Скотта, внеся единственную поправку и заменив сталь на более дешевый чугун. Не сказать, что красная телефонная будка была придумана раз и навсегда: самое широкое распространение модель получила в 1934 году, а последнюю выпустили в 1996-м. Но общие черты она никогда не меняла, став частью образа страны.

Вот теперь, наверное, пора завершать этот рассказ и самое время смахнуть ностальгическую слезу тем, кто застал телефоны-автоматы. Вспомним, как важны они были в той, прежней жизни, когда домашние аппараты считались роскошью, доступной в домах элиты. Задумаемся об особой ценности двухкопеечной монеты… Но все, кто это время не застал, вряд ли сегодня поймут, отчего то, на чем можно было зарабатывать, не продавали?

В мире таксофоны стали вымирать по мере распространения мобильной связи, себестоимость которой еще в 90-е стала ниже проводной. Тяжелее всех расставалась с этой красотой Англия: страна пробовала сохранять свои телефонные будки, некоторое их количество живо и по сей день. Им стараются найти практическое применение, например, устанавливая банкоматы. Но все равно они выглядят как арт-объект, и в первую очередь прекрасны и интересны именно этим.

Что касается самой идеи коллективного доступа к связи, то короткая её вспышка была в тот момент, когда интернет уже становился частью жизни, а компьютер могли себе позволить еще очень немногие — во многих странах тогда пробовали открывать компьютерные клубы и точки доступа в интернет. Однако до копипаста идеи таксофонов (бросаешь монетку в прорезь — и ты во всемирной паутине) дело так и не дошло: рынок быстро насытился, а мобильный интернет, смартфоны так и не дали разыграться этим фантазиям.