Золотые, медово-солнечные наблюдения детства

«У человека должно быть прекрасное детство. И он должен помнить самое лучшее из него. Пусть даже будет три, четыре, десять таких драгоценных мгновений. Их иногда хватает на всю жизнь.

Помню, мать взяла меня к сестре своей в город. Мы приехали поздно вечером. С дороги я уснул, даже не посмотрев, куда меня положили. Я проснулся утром. Солнце жёлтыми полотнищами лежало на паркетном полу. В косом луче плавала золотистая блестящая пыль, от золоченых стульев уходили в глубь пола жёлтые отражения. В углу висела клетка с щебечущей канарейкой. Всё было будто облито лаком. Жёлтые лучи, жёлтые полосы, жёлтый паркет, жёлтое отражение, жёлтая канарейка — от счастья, от радости я зарылся головой в подушку, прижался к тёплой перинке всем телом, не выдержал, освободил ноги из-под одеяла и заболтал ими…

Мой любимый цвет — жёлтый. Уверен, что полюбил его с того детского утра. Ещё отчётливо помню, когда кто-нибудь из «больших» брал меня на руки, начинал быстро поднимать и опускать: захватывало дух, замирало сердце, чуть-чуть кружилась голова, делалось страшно и сладко, я испытывал восторг…

Или, например, карасики в пруду. Накануне со слезами просишь взять тебя на сенокос, боишься проспать. Ранним утром сидишь в телеге, глаза слипаются, их еле растираешь кулачонками. Сенокос. За высокими необозримыми ржаными полями недавно встало солнце. Вдали зелёные маковки церкви, крест на колокольне пламенно горит. Бежишь к соседнему пруду. Росно. Пруд окружён деревьями. От них в воду падают тени. Очень тихо. Пруд как зеркало. В стоячей воде, где тина и тень, тёмными силуэтами стоят неподвижно и таинственно караси. Ты еле переводишь дыхание, боишься пошевелиться… Вот они, недра бытия! <…>

Нужно, чтобы у человека было больше этих неиспорченных, непорочных, чистых образов, этих карасиков, стоящих в тине. Надо очистить мир человека от житейской шелухи, снять покровы, мешающие ему видеть богатство вселенной, своё богатство. Ведь теперь человеку часто до этого и не добраться. Не успевает он открыть глаза, как на него наваливается со всех сторон жизненная чепуха, болезни, заботы о куске хлеба, всякая тупая пошлятина. А чего стоят одни эти гимназии, дипломы, чиновники, лизоблюдство, боязнь потерять место, невыносимые уродливые условия труда и т. д. и т. д.? Человеку надо возвратиться в свой потерянный рай, и он возвратится, найдёт его, но уже не как раб природы, не как его созерцатель, а как свободный господин, его властитель и творец. <…>

У Маркса есть одно замечательное место, я зазубрил его: мужчина не может сделаться снова ребёнком, не становясь смешным. Но разве не радует его наивность ребёнка, и разве сам он не должен стремиться к тому, чтобы на высшей ступени воспроизвести свою подлинную сущность, и разве в детской природе в каждую эпоху не оживает её собственный характер в его безыскусственной правде? В этом закон и пророки (глава «В Саратове. Credo Валентина», заканчивается над Волгой, на склоне Соколовой горы). <…>

Мы стали спускаться с горы. Валентин шагал впереди, будто спешил кого-то догнать. В городе он замедлил шаг, промолвил:

— Кстати, о Марксе. В вагоне я перечитал о нём воспоминания Либкнехта. Между прочим, Либкнехт пишет, как Маркс с Энгельсом в Лондоне шлялись по пивным. Выпьют, выйдут ночью на улицу, и давай стёкла у фонарей камнями вышибать. Однажды за ними погнался полисмен. Маркс, убегая, развил такую скорость, какую за ним нельзя было и заподозрить. Очень мне это понравилось.

— А не поступить ли нам «по Марксу»?

Валентин засмеялся.

— Пожалуй.

Мы направились в ресторан».

Действительность «по Марксу»

Расследование показало, что в деле с фонарями были замешаны Карл Маркс, Вильгельм Либкнехт и Эдгар Бауэр. То, что они предприняли, по-немецки называется «вierreise». По-английски «pub crawl».

Вильгельм Мартин Филипп Кристиан Людвиг Либкнехт — революционер, политик, социал-демократ. Прямой потомок Мартина Лютера, основателя лютеранства. Отец Карла, Теодора, Отто и Вильгельма (младшего) Либкнехтов. Эдгар Бауэр – задира-либертарианец и предтеча анархизма, пришедший в конце концов к буржуазному консерватизму. Замечен в драках с Марксом. Младший брат Бруно Бауэра, философа-младогегельянца. С Марксом всё ясно – основатель марксизма-ленинизма.

Старт был дан на Oxford Street. Финиш запланирован на Hampstead Road. Движение шло строго на север – по Tottenham Court Road. В пабе Old Fellows почтенная английская публика, дерущая в этот час по обыкновению глотки, услышала ряд неожиданных заявлений. Бауэр высмеял английских снобов. Маркс произнёс речь во славу немецкой науки и музыки. Либкнехт заявил, что немцы превосходят англичан «политической интеллигентностью». В пабе воцарилось молчание. Немецкие герои поняли, что пора делать ноги. Вылетев пробкой из паба, они пустились наперегонки, чтобы «несколько перебеситься». Бауэр упал на кучу щебня. Маркса осенило, что это и есть орудие пролетариата. Дальше Либкнехт описал всё точно…

Вместо эпилога

Повесть «Waters of life and death» by A. Voronsky была написана в 1927 году, в Липецкой ссылке. Через десять лет, 13 августа 1937-го, Воронского расстреляли в московской тюрьме, как участника антисоветской террористической организации.

В 2021 году на отреставрированном здании Session House на Клеркенвелл грин были установлены газовые фонари. Наискосок от библиотеки Маркса.

2023 год. Фонари пока еще целы…