Так почему говорить о смерти так трудно и как вообще это сделать?
Здесь я использую это слово в самом широком смысле. Смерть, как символ утраты, потери, сгорания, отделения и разрыва с чем-то, безвозвратно оставленным в прошлом. В теории мы знаем, что информацию о трагических событиях не следует утаивать. Мы все читаем книги опытных психологов, ссылаемся на авторитетные мнения, но я из личного опыта знаю, что первые столкновения с практикой будто противоречат теории. Рассказывать о смерти трудно. Многие замечают за собой в разговоре на эту тему дезориентацию, замораживание, трудность в подбирании слов.
И поэтому я выношу вопрос: нужно ли вообще о ней говорить?
Ребенок, в норме, впервые сталкивается со смертью в возрасте около 4-х лет. Это не значит, что кто-то обязательно умирает. 4-5 лет – возраст, когда дети начинают осознавать и интересоваться, мысль обретает направление и зарождается вопрос, потребность в исследовании темы. Смерть здесь может не быть событийной, тема принимает разные формы. Например, ребенок необычно реагирует на завядшие цветы в вазе, опадающие осенью листья, продукты животного происхождения за обедом. Сформированная потребность затем реализуется в реальности, ребенок формулирует вопрос.
Экзистенциальные психологи утверждают, что страх смерти является естественным для людей и имеет большое значение в фоомировании внутреннего опыта. Смерть обнажает внутренний конфликт – осознание своей конечности с постоянной необходимостью в формировании собственных смыслов.
Другими словами, смерть тревожит нас, потому что ставит под сомнение наше собственное существование, выявляет эту ограниченность, обратную сторону жизни. Поэтому столкновение с ней, особенно неожиданное и небезопасное, заставляет психику активно воздвигать механизмы защиты. И часто это отрицание самого естественного для нас страха.
В чем, собственно, проблема?
Дело в том, что защиты психики часто бывают неадативными, ограничивающими. Хотя последние исследования очевидно показывают: принятие смерти, активное ее осознание может служить фундаментом более осмысленного существования. Ограниченность повышает ценность имеющегося времени.
Тогда, разговор о смерти – это возможность внести лепту в развитие доверия к миру, в принятие природных явлений, как высоко значимых и естественных событий. Такая беседа поможет выстроить более глубокий контакт с ребенком. Экзистенциальное переживание (будь то любопытство или ужас) случится не в одиночестве, а в присутствии значимого взрослого, который гарантирует безопасность своим телесным и эмоциональным присутствием.
И все-таки, как рассказать о смерти?
Как быть стабильным вовлеченным взрослым, если сам ощущаешь фрустрацию и желание вытеснить эти чувства?
Важно понять, что у детей, чем они младше, тем хуже с абстрактным мышлением. Окончательно оно формируется только к позднеподростковому периоду, а значит маленькие дети не способны понимать смерть, и объяснять ее нет необходимости, мы можем их запутать. Смерть дети должны прожить эмоционально.
- Шаг 1. Говорим правду, но не пытаемся объяснить механизм смерти. Это точно не вечный сон, вдаваться в подробности о старении и потери функциональности в системах органов тоже не стоит. Чем проще будут ваши ответы, тем больше ребенок поймет.
- Шаг 2. Информация о смерти может травмировать ребенка. Мы разобрались, что смерть – неотъемлемая часть реальности, и не беседовать о ней довольно странно. Но своевременность, форма, эмоциональный фон, доступность все еще важные элементы, которые должны быть учтены. Ограждайте ребенка от сцен насилия, похороны тоже не самый необходимый и терапевтичный опыт.
- Шаг 3. Будьте готовы к гневу. Дети намного лучше справляются с выражением своих чувств. Постарайтесь легализовать любые чувства вашего ребенка, пускай ему будет можно злиться и горевать рядом с вами. Вообще принятие и осознавание своих чувств необходимые навыки для зрелой личности. Эмоционально здоровый человек отличается тем, что хорошо распознает свои чувства и ощущает тотальное право на их чувствование. Это или результат многолетней терапии, или заботливых принимающих взрослых. И мы можем стать такими для наших детей.
