Начнём с древнеанглийского. Это язык примерно X–XI веков, последний этап англосаксонской письменности. Древнеанглийский не располагал отдельной грамматической категорией будущего времени, как, например, латинский или древнегреческий. Для обозначения будущего английские писцы чаще всего использовали настоящее время. При этом часто выступали контекстуальные уточнители временной сферы действия или весь лексический состав предложения подсказывал идею будущего.

Особенно хорошо это заметно в переводах с латинского. Один из самых известных переводчиков и грамматиков той эпохи — Эльфрик Грамматик (Ælfric of Eynsham), автор проповедей, жизнеописаний святых и учебных текстов. В его переводе латинское amabo («я буду любить») передаётся так:

Lufiġe — форма настоящего времени глагола lufian «любить».

Помимо простого настоящего времени существовали конструкции с глаголами willan («желать») и sculan («быть должным»). Это будущие will и shall. Однако в древнеанглийском эти глаголы ещё полноценно сохраняют своё лексическое значение — желание, волеизъявление или необходимость.

Пример с sculan:

Ðonne sculon hie þās helle secan and þās grimman grund.
«Тогда они должны искать тот ад и ту страшную бездну».
(а не нейтральное «будут искать»)

В переводе латинского текста из «Книги пророка Исайи» (Ветхий Завет) есть интересный пример:

Лат.: Ponam sedem meam ad aquilonem.
Англосакс.: Ic wyle wyrcean min setl on norþdæle.
Досл.: «Я хочу воздвигнуть свой трон на северной стороне».

Ещё один ранний способ выражать будущее — использование форм глагола bēon («быть»), в отличие от глагола wesan, который тоже («быть»), им выражались некие предикативные и постоянные качества. Эта конструкция могла использоваться без каких-либо контекстных уточнений.

Ic eom se cyning. — «Я есть король».
Ic beo se cyning. — «Я буду королём».

В среднеанглийскую эпоху (XII–XV века) ситуация начинает меняться. Настоящее время всё ещё может обозначать будущее, особенно с глаголами движения:

Although it be soure to suffre, þere cometh swete after
«Хотя страдать неприятно, после страдания придёт радость».

Но глаголы willen и schulen постепенно теряют своё лексическое значение. Они всё чаще обозначают временную перспективу, а не волю и обязанность.

Пример из Чосера:

For I wol telle forth as I bigan.
«И я продолжу свой рассказ, как начал».

Ещё пример:

Ne never-mo he schal his lady see.
«Он никогда не увидит свою даму».

Здесь schal — будущий факт, а не обязанность.

Любопытна древняя попытка использовать глагол worthen («становиться», это родственник немецкого werden), который как раз стал способом образования будущего времени:

grete wateres wurthen blodi of mannes blode
«большие воды станут красными от человеческой крови».

Но глагол вышел из употребления, и конструкция исчезла.

Окончательное оформление глагола will как маркера будущего времени произошло уже в ранне-новоанглийский период. Тогда оба глагола могли обозначать будущее, но постепенно will стало вытеснять shall во 2-м и 3-м лице.

Так, в середине XVII века грамматист Джон Уоллис писал, что shall выражает будущее в 1-м лице, а will — во 2-м и 3-м. При этом will в 1-м лице — это желание, а shall во 2-м и 3-м — обещание. Спустя каких-то 50–70 лет will закрепился во всех лицах, окончательно вытеснив shall. Тогда же появились привычные нам сокращения вроде I’ll и he’ll и т. д. И всё же, с точки зрения грамматики, английское будущее — это не время, а комбинация модального глагола и инфинитива. В системе английского реально существуют только прошедшее и настоящее.