В сказках, если это сказки со счастливым концом, крестьянский сын в финале непременно становится царем. И хотя все прекрасно знают, чтобы стать правителем, разумнее всего родиться царским сыном, в реальности сказочные превращения крестьянина в императора бывали.
Когда монголы завоевывали Китай (на что ушло несколько десятилетий – страна большая, густонаселенная, отчаянно сопротивлявшаяся), то «новые порядки» в хозяйственную жизнь внедрялись постепенно, по мере продвижения орды с севера страны на юг (захват начался еще при Чингисхане с 1210 года, Пекин же пал в 1215 году). Китай был побежден в 1271 году внуком «потрясателя вселенной» Хубилаем, который провозгласил себя императором.
Покорив север Китая, монголы принялись обустраивать быт, согнав крестьян с пахотных земель и обратив эти земли в пастбища. Для народа, в понимании которого богатство измерялось количеством голов в стадах, такое поведение, наверное, было естественным. Но война оказалась долгой, и победители постепенно перенимали многое из китайских обычаев, а неуемное природное любопытство кочевников заставляло их задуматься, как вышло, что, не обладая большими стадами, местные жили богаче монголов? В итоге экономическое устройство побеждённых завоеватели по-своему (через призму кочевого взгляда) усвоили.
Первоначальное намерение истребить население страны, а ее земли превратить в пастбища, так и остались невоплощенными (за что спасибо знаменитому советнику Чингисхана Елюй Чуцаю). И монголы на свой лад начали повелевать Китаем, опираясь на традиционные китайские приемы управления, но неизбежно внося при этом собственный монгольский колорит (самым большим опасением их было раствориться в массе китайцев, поэтому всячески поддерживалась подчеркнутая верность традициям степи).
В южной части Китая (империя Сун) захватчики конфисковали земли у всех и поделили между собой. За исключением монастырей: монголы поддерживали все без разбора религии, правильно понимая их природу, и буддисты в Китае не стали исключением, с легкостью обменивая лояльность на доходы от властей. Крестьяне же стали арендаторами, что привело к серьезным переменам в устройстве жизни и экономике страны.
Арендатор отдавал плату за землю урожаем в среднем 50-60% от всего собранного с полей. Землевладельцы подходили к установлению такой платы рачительно, «с пониманием»: оставшегося урожая должно было хватить на прокорм семьи и на семена.
В реальности же любые колебания, связанные с неурожаем – засуха, наводнение, болезни, нашествие насекомых – приводило хозяйство арендатора к краху, приходилось занимать у землевладельца честь своего же урожая под обещание расплатиться в следующем году. Таким образом крестьянин попадал в ситуацию, хорошо известную как «долговая кабала», возможности выпутаться из которой уже не было. Долги приходилось выплачивать домашней утварью, орудиями труда (в итоге обработка земли оказывалась либо сильно усложнена, либо вовсе невозможна), а то и членами семьи. И крестьянин пускался в бега.
В результате образовалось большое количество свободной земли, обрабатывать которую было некому, а «недополученную прибыль» землевладелец перекладывал на оставшихся арендаторов, увеличивая стоимость аренды. Бегство крестьян постепенно приняло характер эпидемии. Так, в одном только 1283 году и только из северного Китая бежало 150 тысяч семей арендаторов.
Прямо-таки маниакальная страсть китайских чиновников подсчитывать и записывать все на свете позволяет понять масштабы экономической катастрофы, случившейся в период царствования монгольской династии Юань. Если в домонгольский период в государстве Цзинь (север Китая) числилось 7,684 млн дворов с населением 28,320 млн человек, а в государстве Сун (южный Китай) 12,670 млн дворов с населением 45,810 млн человек, то после официального воцарения Хубилая в 1281 году в стране насчитывалось всего 13,200 млн дворов с населением 58,830 млн человек, включая завоевателей-монголов и привечаемых ими среднеазиатов. То есть всего за 10 лет количество хозяйств сократилось на 7 млн, а число жителей – на 20 млн.
Одновременно с арендной платой натуральным продуктом существовали и другие налоги вроде денежных выплат монетой, а позже и бумажными деньгами. Кроме того, во время войны или военной угрозы у крестьян реквизировали тягловый скот, лошадей, быков (и не особо охотно возвращали или не возвращали вовсе). Ремесленники, так восхитившие монголов, повсеместно становились жертвами охватывавшего страну голода, сильного и быстрого сокращения собственного рынка потребления вследствие массовых разорений и девальвации бумажных денег.
Китайцам была непонятна и неуемная страсть своих господ-кочевников к ведению постоянных войн, и жажда все новых и новых завоеваний. Монголы покорили Бирму, Вьетнам, Корею, Камбоджу, десантировались на острове Ява, и только экспедиция в Японию закончилась неудачно: флотилию Хубилая разметал Камикадзе, «священный ветер».
Война, между тем, это большие затраты, что подданные императоров династии Юань постоянно испытывали на своих спинах. Но тяготы не могли остановить кочевников, привычных к «экономике ограблений». Такая жизнь кормила элиту захватчиков лучше, чем земля и непонятные правила взаимоотношений в оседлом мире.
Нельзя сказать, чтобы императоры Юань не боролись с тяжким положением крестьян, не пытались как-то восстановить экономику (сказывалось влияние конфуцианцев). Но невероятных размеров коррупция не позволяла правителям распоряжаться ресурсами. Так, например, выделялись большие деньги на повсеместное устройство «хлебных складов», которые должны были стать регуляторами цен на зерно (своего рода резервный фонд того времени). Тем не менее эта разумная мера не принесла результатов: склады всюду стояли пустыми, а выделенные на закупку зерна деньги растворялись. Без взяток невозможно было решить ни одну задачу.
В итоге династия Юань оказалась, по китайским меркам, одной из самых мимолетных в истории страны – она протянула около 100 лет. В 1351 году разлилась река Хуанхэ. Крестьяне, во множестве согнанные на строительство дамб, оказались в ужасающем положении. Вспыхнул стихийный бунт, известный как «восстание красных повязок», переросший в настоящую войну и закончившийся в 1368 году победой восставших.
Лавры же главного победителя, так сказать, «в индивидуальном зачете» достались Чжу Юаньчжану, сыну крестьянина. Еще в юности его семья погибла во время эпидемии, а сам будущий император бежал в монастырь, где овладел основами грамоты. После разорения обители Чжу скитался по стране, спасаясь от голода попрошайничеством. Однажды он примкнул к шайке разбойников и спустя какое-то время стал ее предводителем. Позже его «команда» примкнула к восставшим. Благодаря незаурядным личным качествам Юаньчжан обратил на себя внимание одного из предводителей восставших, Го Цзысина, став его «правой рукой» и… даже зятем.
В 1356 году восставшие взяли Нанкин, который Чжу Юаньчжан сделал своей столицей (формально он находился в подчинении Хань Линьэра, главы «красных повязок»). А несколько лет спустя Хань Линьэр странным образом утонул, будучи то ли гостем, то ли заложником у Чжу. Победители, как это часто случается, потом еще долго делили власть, воюя друг с другом. И, наконец, в 1367 году Чжу Юаньчжан одолел своего последнего соратника, некого Чжан Шичена, которого в духе того беспощадного времени забили до смерти палками на глазах у Чжу.
Армия Чжу Юаньчжана с императором во главе. Как видите, окружение крестьянского сына выглядит несколько иначе, чем толпа вооруженных сельхозорудиями крестьян / Wikipedia
Война с монголами продолжалась годы. Об ее окончании можно говорить только после сожжения в 1380 году Каракорума, столицы Монголии, или, как именовалось в Китае это государство, Северного Юань. В 1368 году Чжу Юаньчжан, сын крестьянина, внук старателя и шамана, бывший монах, нищий и разбойник, объявил себя императором. И основал новую династию Мин, просуществовавшую до следующего завоевания Китая чужеземцами, на этот раз маньчжурами в XVII веке.
Разумеется, экономику страны ждали большие перемены. Вот только, как это случалось абсолютно при всех правлениях и во все времена, сын крестьянина, если даже и сочувствовал земледельцам, мало чем улучшил их положение.
