Орехокол «Маргарет Тетчер» или традиции: выбор есть!

На блошином рынке в Шордиче я встретил металлический орехокол «Маргарет Тэтчер». Однозначно редкая вещица – для поклонников! Шутка весьма зла: орех нужно вставлять железной леди между ног. Что ж, есть люди, которые до сих пор не могут ей простить некоторых «катастрофических реформ».

Тэтчер расколола не один крепкий орешек и перемолола много всякого нерентабельного «старья» в Британии 1970-х. Развив магистрали, искоренила мелкую сеть железных дорог по всей стране, закрыла шахты в Уэльсе, вычистила многие города от «старосветского жилфонда». Особой «нелюбовью» премьер-министра пользовалось наследие пышной «викторианской эпохи». Со времён катастрофического расцвета Британской империи, распушившей кружева при королеве-матери, прошел только век. Но какой! С двумя мировыми пожарами, распадом империй, дикими скачками инфляций. После второй мировой войны излишества уступили место ясной простоте. В моду вошёл брутализм.

Однако были не менее дальновидные деятели, смотревшие в другую, прямо противоположную сторону – не вдаль, но вглубь. Ценившие старину и видевшие возможность развития без уничтожения наследия. Таков был Джон Бетжемен. Среди защитников наследия он – один из первых героев. Немного несуразный, склонный к полноте, задумчивый оптимист и лирический поэт. Этого человека в Британии знают практически все люди старшего поколения – много лет он вёл на ВВС передачи, посвящённые истории Англии. Он сумел отвести автостраду от исторического центра города Бата, основанного римлянами, не подпустив бульдозеры к археологическим слоям. Но именно вокзал Сан-Панкрас в Лондоне – символ его побед. Каждый, кто узнаёт сейчас, что Сан-Панкрас был подписан к сносу, недоумевает – неужто такое возможно?!

По местам Бетжемена

В старом Лондоне есть место, накрепко связанное с сэром Джоном Бетжеменом – западный Смитфилд. В квартале, заключенном между бруталистским Барбиканом цвета запекшейся крови, госпиталем святого Варфоломея и Мясным рынком, постепенно превращающимся в новый Museum of London, затерялся в закоулке домик с синей плакеткой. На ней надпись:

…Из своего окна Джон Бетжемен видел огромный платан в центре маленького кладбища церкви святого Варфоломея, и саму церковь. Это самая старая церковь Лондона. Она сохранилась за крепостной стеной, остановившей Великий пожар в 1666 году, и сложена из расколотых половинок «флинта» – лучшего камня для высечения искр. Колокольня над главным входом – башня с площадкой для вертикального боя – из кирпича. С большими часами, бойницами, золоченым флюгером и флагштоком. С красным флагом святого Варфоломея. Время на большом чёрном циферблате с золочеными цифрами сэр Джон Бетжемен мог видеть из окна лишь в зимнюю пору, когда платан в центре крохотного кладбища сбрасывал листву, и ветер гонял по камням скукоженные листья. На кладбище сохранилось шесть надгробий и десять надгробных плит, прислонённых к соседнему зданию. Не на всех видны буквы. В 1973-м церковь справила юбилей – 850. В 1998-м – 875. В нынешнем, 2023-м, ей – 900…

…Его дом 43, по Cloth Fair. Тут начиналась старинная Суконная ярмарка – символ разгула человеческих страстей. Её свернули при королеве Виктории, заменив ночным «Дворцом мясоторговли». На закате, когда в окрестных пабах прибой, сюда съезжаются белые фуры, чтобы встретиться с белыми пикапами-грузовичками мелкого опта. В лужицах на обочинах рынка Смитфилд по утрам отражается розовое небо. Всё снуёт вокруг – люди, машины, велосипедисты. Неспешны лишь работяги в белых халатах, сметающие последние улики «ночной мессы». Белый викторианский дворец из чугунных ферм, выкрашенных бирюзой, сиренью и бордовым, замирает. Святой Варфоломей, с которого римские солдаты сняли кожу, переливается медным вздохом за углом – дин-дон-доннн…

Поэт, с хозяйственной сумкой, который сумел спасти мир

Последние 12 лет жизни сэр Бетжемен был поэтом-лауреатом – писал стихи к важным датам по заказу королевы. Когда поэт был назначен на должность, он возродил утраченную традицию, введённую ещё Карлом I, ежегодно одаривать лауреатов не только деньгами, но и бочонком «канарского вина». Перевёл старинные меры в современные – получилось изрядно. За 12 лет службы он получил 720 бутылок хереса. Вот что значит хранитель традиций!

Всю жизнь, с самого детства, ему помогали верные друзья – медвежонок Арчибальд и слонёнок Джамбо. Они поддерживали его в борьбе за архитектурное наследие Бата и Оксфорда. Они поддерживали его в неравной борьбе за вокзал Сан-Панкрас. Там, на втором этаже, ему теперь поставлен памятник. Он стоит в плаще, задрав голову – смотрит в небо. Вокруг памятника охранная надпись из стихов:

And in the shadowless unclouded glare

Deep blue above us fades to whiteness where

A misly sea-line meets the wash of air.

Вот попытка перевода:

В сиянье безоблачном нет и намёка на тень.

Глубокое небо с прибоем встречается где-

то линия фронта мерещится нам в темноте.

Поэт стоит в центре своего мира. Одной рукой придерживает шляпу, в другой руке хозяйственная сумка. Мало кто знает, что в этой сумке его верные Арчи и Джамбо. И, возможно, бутылка хереса.