Нью-Йоркским городским советом созыва 1882 года овладевало беспокойство: было непонятно, кто щедрее – газовые монополисты или банкир Морган, кто из них в состоянии предложить больше денег за разрешение на освещение электричеством одного из кварталов города. Интрига подогревалась тем, что подкупать политиков публично тогда уже считалось неприличным, все переговоры проходили в глубокой тайне.

В итоге, при яростном сопротивлении мэра города, подавляющим большинством голосов разрешение на строительство электростанции в центре города было дано некому Томасу Алве Эдисону, основателю корпорации «Edison Illuminating Company», где производились лампочки, генераторы и кабели, и в которую вложил массу денег досточтимый Морган. Электростанция была, по нынешним меркам, совершенно малюсенькой, её мощности хватало на обеспечение работы 800 лампочек, а генераторы производили невероятный шум и вибрацию. Причем предприятие было опытным, а не коммерческим: денег за освещение с первых счастливцев не брали. Зато великий бизнесмен Эдисон верно рассчитал рекламный успех своего детища.

К этому времени изобретенный Яблочковым и усовершенствованный Лодыгиным «русский свет» перестал быть русским. А лампочка Эдисона проделала эволюцию от 12 до 1200 часов непрерывной работы. Она давала более ровный и сильный свет, чем газовый рожок или свеча, и обещала стать значительно дешевле своих предшественников, что и произошло всего через несколько лет после описанной истории.

Эдисон шел на огромный риск. Желая покорить рынок, он продавал лампочки по цене $0,4 при первоначальной себестоимости их производства в $1,1. Четыре года убытков в итоге обернулись фантастической победой. Масштабирование позволило ему в итоге снизить себестоимость производства до $0,22, а продажи довести до 1 млн штук в год. Этот, 1890 год, с лихвой покрыл все убытки, а прибыль компании с тех пор только росла. Кроме того, Эдисон сделал то, что не делал никто до него: он придумал цоколь и винтовую резьбу на лампочке, электропроводку с выключателем, вилку и штепсель, предлагая в итоге не саму лампочку, а готовое решение по освещению.

Успех Эдисона сильно портил объявившийся конкурент, некий Джордж Вестингауз, который начал использовать вместо постоянного тока переменный. Так как потребление электроэнергии быстро росло, то на повестку дня встал вопрос о ее передаче на большие расстояния, а постоянный ток имел серьезный недостаток: слишком много энергии тратилось на обогрев проводов. К тому же именно Вестингауз принял на работу талантливого инженера-эмигранта Теслу, которого ранее уволил Эдисон. Пообещав Тесле 50 тысяч долларов за некие технические решения, Эдисон отказался платить, когда гениальный инженер создал требуемое. И объяснил эмигранту, что тот пока еще недостаточно хорошо понимает американский юмор. Вестингауз поступил иначе, он предложил Тесле один миллион долларов плюс роялти от внедрения его разработок.

Переменный ток быстро завоевывал почитателей. Бизнес Эдисона, основанный на патентных отчислениях, зашатался, но… Откуда-то (а точнее, от некоего инженера Брауна, сотрудника Эдисона) в Конгресс зашла идея об использовании электрического тока для смертной казни. Понятно, что убивать надо «опасным» переменным током, а не «безопасным» постоянным. Вестингауз горячо протестовал против этого решения, но Конгресс его одобрил. И после первой казни на электрическом стуле (Вестингауз нанял преступнику, некоему Кеммлеру, лучших адвокатов, но это не помогло) газеты вышли с заголовками: «Вестингауз казнил Кеммлера».

Тем не менее Эдисон, гений черного пиара, проиграл рынок. Не потому, что его черный пиар был недостаточно черным, а из-за найденного в далекой Европе кардинального решения проблемы передачи электричества. «Война токов» закончилась победой тока переменного. Это произошло после открытия Доливо-Добровольским, русским инженером немецкой компании AEG (Allgemeine Elektricitäts-Gesellschaft (General Electricity Company), трехфазного переменного тока и передачи его на расстояние в 170 километров во время первого же удачного эксперимента.

Казалось, судьба спора решена. Однако до 1920 года еще строятся (но все реже и реже) электростанции постоянного тока. Полный переход на переменный ток занял почти столетие. Говорят, что, например, в Сан-Франциско по сей день есть скромный, экзотический, но вполне реальный шанс столкнуться с постоянным током. И не только в Сан-Франциско! Эдисон с поражением в «войне токов» согласился молча. В 1892 году он объединил свою компанию с двумя другими, специализирующимися на устройствах переменного тока. Так, собственно, и родилась компания General Electric.

Но собственная война между Эдисоном и Вестингаузом не утихла: проект Ниагарской электростанции был выкраден агентами Эдисона из офиса Вестингауза и предложен акционерам строительства от имени GE. Удивительно, но акционеры, главным среди которых был уже знакомый нам спонсор первой электростанции Эдисона Морган, разобрались с инцидентом и справедливость восторжествовала: подряд получили Вестингауз и Тесла.

Открытие Доливо-Добровольского стало, бесспорно, революционным (запатентованная им в 1891 году конструкция трансформатора без значительных изменений дожила до настоящего времени) и дало начало процессу, известному как электрификация. Начиная именно с этого момента, электричество стало массовым, доступным и дешевым. И хотя уже во всю использовались телеграф и телефон, по улицам многих городов бегали трамваи, эксперименты с радио были успешно проведены, появились электромоторы на заводах, а электрическая лампочка побеждала газ, – эта новая энергия все еще казалась экзотикой.

Правда, с юридической точки зрения изобретение Доливо-Добровольского весьма успешно оспорила Westinghouse Electric Corporation. Вестингауз убедил суд, что все патенты AEG на трехфазный ток являются всего лишь версией изобретенного Теслой двухфазного, и все это, как утверждают современники, при полном отсутствии доказательств приоритета Теслы.

Впрочем, русским ученым, которые столько сделали для развития электричества, хронически не везло с попаданием в историю. Эффект электрической дуги и электросварку открыл Василий Петров еще в 1802 году, но его изобретение никого не заинтересовало, и первенство в создании электросварочного аппарата принадлежит Франции. Гениальный Борис Якоби (Мориц Генрих по рождению) немало позабавил царствующих особ, катая ни их глазах солдат на лодке с изобретенным им электромотором, но развития его фантастические способности не получили (кто знает, как сложилась судьба изобретателя и его изобретений, останься он в Германии). О Лодыгине и Яблочкове мы уже говорили выше. Опять же, пока речь шла о разовых, увеселительного характера мероприятиях по всей Европе, с использованием «русского света», они оказались чрезвычайно востребованы, но для массового внедрения электрического освещения нужна была, наверное, другая страна.

Никто, кроме наших соотечественников, не знает толком, кто такой Александр Попов (более того, в каждой развитой стране мира есть свой собственный «попов»), но все что-то слышали о Гильермо Маркони как об изобретателе радио. В этом смысле открытие Доливо-Добровольского уникально: сегодня никто не оспаривает ни его приоритета, ни того влияния, которое это открытие оказало на развитие мировой энергетики. Правда, совершено оно было на немецком предприятии в немецких лабораториях.