«Nye»: искусство и забава на сцене Королевского национального театра
Полагаю, в реалиях современной драматургии вполне естественно испытывать легкую тревогу перед походом в театр. В частности, на пьесу – реконструкцию биографии валлийского героя современности Эньюина (да, Nye – это сокращение от Aneurin, не от New Year’s Eve) Бивена, либерального политика, приверженца социалистических взглядов и идеалиста. И если кто смелый не видит повода для испуга, пусть прочитает синопсис, в котором нашлось место выражениям вроде «национальная система здравоохранения» и «британское благосостояние». Однако обещание «сюрреалистического путешествия» в том же синопсисе интригует, а афиша заманчиво пестрит известными именами режиссера, драматурга, актеров.
Когда в зале гаснет свет, заранее сфантазированное тает, визуальные образы каждый раз захватывают власть у мыслительных процессов и не отпускают, не отпускают… Театральная сцена, при свете прикидывающаяся безжизненной и плоской, вдруг преображается и открывает сразу всю глубину, ошеломительную не меньше, чем перспективы в ранних полотнах Ренессанса. Подобный эффект – чередование объемного и плоского, профанного и масштабного, действительного и мечтаемого – спекулируется режиссером Руфусом Норрисом на протяжении всего спектакля. Но не приедается ввиду чуткой актерской игры, остроты оригинального текста, до миллиметра выверенной сценографии.
«Nye» – редкий случай постановки, в которой сюжет отступает, оставляя блистать универсальное искусство повествования, сами движения, сам язык. Причем до такой степени, что смысловая нагрузка, так называемая «мораль» (все должно нести смысл!), перестает быть желанной, выветривается чудом преображения. В этом есть что-то от детского восторга, когда в комнату, где собрались взрослые, вдруг входит фокусник… Вот и главный герой в исполнении Майкла Шина целый спектакль играет в одной пижаме: то ли оторванный от мира мечтатель, то ли вечный ребенок, а может, тот самый фокусник, мастер перевоплощений?
К концу первого акта вовсе создается впечатление, что актеры участвуют в театральном действе ради какой-то редкой забавы, из удовольствия. Впрочем, ни сколь не эгоистичного удовольствия, ведь и зрителю достается его часть. В этой общей шалости сами предметы жертвуют первоначальными функциями: больничные койки на сцене превращаются в двери, столы самостоятельно перемещаются, кулисы выстраиваются по ранжиру, имитируя парламентские трибуны.
Сценический реквизит в спектакле сведен до минимума, что позволяет каждой детали приобрести уникальное звучание в четко структурированной системе представления. Один их самых ярких (также и в буквальном смысле) примеров – эпизод, в котором послевоенный премьер-министр Клемент Эттли (Стефани Джейкоб) предлагает Бивену пост министра здравоохранения и жилищного строительства, доставая из-под стола красный министерский портфель. Этот портфель действительно знаковый, действительно красный, обжигающий (подозреваю, художники специально для этого момента «экономили» на красных оттенках), кричащий об ответственности, о потенциальных возможностях, об опасностях, ждущих будущего его обладателя с развитием карьеры.
Руфус Норрис не просто приглашает нас в зачарованность, зону неугомонной фантазии, он создает космополитичный, свободный от предрассудков театр, в котором находится место и буффонаде – заигрыванию со зрителем, и музыкальным номерам в духе Бродвея, и современным видеопроекциям, и классическому театру. Композиционно эти части выглядят однородно, будто спаянные вместе талантом, отполированные неравнодушным отношением к материалу всех задействованных сценических профессий. Общей чертой такого театра становится неожиданность. Многие эпизоды украшены оригинальными решениями, пусть иногда нарочитыми и показными, но отнюдь не бесполезными. И зритель, насобирав их целую пачку, никогда не назовет вечер, когда он превозмог тревогу и пошел на представление о «национальной системе здравоохранения», потраченным впустую.
