Электронной музыкой Василий Bvoice увлекался с ранних 90-х, вдохновляясь работами Брайана Ино, Гарольда Бада, Can, Joy Division и Einstürzende Neubauten. В 1996 году он начал экспериментировать с виниловыми проигрывателями, когда российская техно-сцена только зарождалась и оставалась в тени андеграунда. Первые выступления и признание пришли в клубах, которые являлись пионерами электронной музыки на постсоветском пространстве.

Как музыкальный продюсер Bvoice выпустил десятки виниловых и цифровых релизов, сотрудничая с известными артистами dOP, Masomenos, Wareika, Pier Bucci, Barac, Bruno Pronsato и многими другими. Он организовывал масштабные мероприятия с участием таких звезд, как Sven Väth, Ellen Allien, Mathew Jonson, Max Cooper, Dasha Rush, dOP, Egyptian Lover, Afrika Bambaataa, Mad Professor, Noze, Aquarius Heaven и др.

Помимо этого, Bvoice является продюсером мультимедийной студии Meshsplash, а также сооснователем стартапа Svoboda Zvuka и мультимедийной арт-студии Synthesis. Его вклад в индустрию включает создание музыкального контента для таких проектов, как Traktor от Native Instruments и генеративного музыкального приложения Mubert.

London Cult. (LC): Ты уже довольно давно живёшь в Черногории и успел устроиться и наладить жизнь. Расскажи, как ты переезжал, как ты решал текущие задачи, какие проекты тебе пришлось оставить, что пришлось начинать с нуля, к чему ты сейчас пришёл?

Василий Бивойс (ВБ): Два самых главных моих вывода, с которых стоит начать и потом их раскрыть.

Первый: я не воспринимал переезд как какой-то побег. Было две категории людей — те, кто звал к себе, и те, кто, говорил: «Вася, вернись! Мы скучаем». И для таких людей я выработал формулу, в которую потом сам поверил, что мы не куда-то там убегаем, мы не «рефьюджис», а мы едем мир смотреть.

Я сорок два года на тот момент, по-моему, прожил в одном месте, по сути, не уезжая никуда дольше, чем в отпуск на три недели. Поэтому у меня не было такого опыта, я был полон страхов. «Как же я буду общаться? Я уже забыл английский, а других языков и не знаю…»

И вот эта формулировка «мир посмотреть» была самая ключевая. И я в эту формулировку уверовал и, собственно, так и воспринимаю с тех пор свою жизнь. Потому что вокруг много культуры, через которую ты обогащаешься, много новых людей, горизонтальных связей, знакомств, и это прекрасно. И это действительно сразу видишь. Нет вот этого, как раньше говорили приезжие в Москву: «Это вы тут привыкли, у вас уже там кровать стоит, бананы растут, и вы ничего не делаете. Можете позволить себе ничего не делать. А мы, приезжие, поэтому вас, местных резидентов, всё время двигаем, потому что у нас другого выхода нет, мы всё время развиваемся».

И теперь мы оказались в этом статусе. Из комфортных москвичей оказались в статусе, когда надо себя проявить. Более того, проявить достаточно-таки с нуля. После релокации часть русскоговорящей комьюнити меня воспринимает как уже состоявшегося героя, медиа-артиста или ещё кого-нибудь. А большинству черногорцев или другой части русской аудитории, которая меня не знала до настоящего момента, им, собственно, надо показывать, кто ты есть на самом деле, с нулевой отметки.

И это тоже очень прикольный опыт. Потому что забываешь отчасти все регалии и начинаешь движение from scratch. Если ты умеешь сводить пластинки, попади на какое-нибудь выступление, сыграй, прояви свой профессионализм руками. Как электрик, плотник и т.п., не знаю. Покажи свою магию, чем ты крут. И вот оно начинает потихонечку работать.

Мы сотрудничали с Мишей Огером, у которого есть Хип-хоп академия ещё с московских времён. И первым очень ярким результатом нашей деятельности стало то, что мы для детей придумали делать Street Life Camp хип-хоп направленности. Я не совсем про хип-хоп, но я чуть-чуть умею скрэтчить пластинки и биты создавать. А задача была такая: образовательный проект. То есть дети, которые приходили в понедельник, в субботу на той же неделе уже своими руками собирали саунд-системы, на которых сами же выступали с треком, который мы вместе с ними создали за одну неделю. Попутно — это были не мои направления — дети ходили гулять, разрабатывали свои тэги и нейминг, бомбили граффити на стенах, танцевали брейк-данс и прочее. И, в общем, у них за эти шесть дней уже формировалось какое-то понимание стрит-культуры.

Смотрели классные фильмы про хип-хоп, про уличную культуру. И общую песню мы в конце записывали — музыкальный релиз. Писали в группу всем родителям, что каждый их ребёнок по два панча, по четыре строки, со своим танцем и так далее, выступает на выпускном событии. Всё с нуля сочиняли: из хлопков, щелчков, кто-то на укулеле ноты дёрнул… И, соответственно, на выходе мы видели иногда, как трансформируются застенчивые дети. Это вообще отдельный, самый сильный момент — когда ты в субботу вечером уезжаешь после финальной вечеринки и получаешь сообщения в общем чате от родителей. Типа: «Ребята, ну ваще, что это было? У меня ребёнок раньше петь стеснялся, а тут мы такое слышим! Вау!»

Это был первый классный кейс, который дал понять, что мы не должны пропасть. Ясно, что сезонная страна, что где-то на осень/зиму всё это схлопывается, и ты понимаешь, что нужны какие-то дистанционные проекты. На месте мы, естественно, не перестали делать мероприятия, хотя я уже думал, когда начался ковид, ещё в Москве, что я наигрался в это всё, это не моё, надо уже расти дальше, развиваться. А тут приехал Ваня Логос, который делает фестиваль GAMMA в Питере, огромный, на 5 тысяч человек. Это серьёзнейший мультидисциплинарный ивент — и с искусством, и не только про музыку, и не только про электронную. Он мне говорит: «Давай я буду делать мероприятие, а ты, так как здесь на районе уже всё знаешь, поможешь мне техническим продакшеном, составлением лайн-апов, найдёшь классных местных артистов и прочее». Я говорю: «Ну ладно, под таким крылом я готов двигаться, потому что с нуля быть двигателем я уже, наверное, не готов».

Я вроде как уже через это однажды прошёл и знаю, какого стоит большого труда всё это делать. А когда мне дают понятные задачи — менеджерский ресурс: «Пойди туда, найди то», — тогда мне проще. К нам присоединился ещё один общий друг — Андрей Зверев, в прошлом фронтмен проекта SpaceCats, а также опытный продюсер и организатор. Вместе мы сделали концерт Дельфина, привоз французов dOP. А это отдельная история.

Здесь есть такая лакшери-деревушка, где взяли дикий полуостров Луштица (Luštica), превратили его в современный кластер с мариной, где сто двадцать яхт швартуются, и есть свои entertainment программы. А самое главное — есть святая святых: волнорез, заканчивающийся маяком. Новострой, но красивый. И мы загорелись сделать там вечеринку. Естественно, пошли к управляющим, а они говорят: «Нет-нет-нет, до свидания, нам такое не интересно, у нас пенсионеры, нам вообще движ и шум не нужны».

Ваня говорит: «О, уже интересно!» Это тоже отдельная песня, заряжаться от человека, который через эти круги неоднократно проходил. «О, сейчас ещё раз пять придётся съездить». Потому что в моей парадигме «нет» означает «нет», а у Ивана не так, говорит: «По-другому сделаем». И вот мы упаковывали, упаковывали и до-упаковали. К нам на другое мероприятие пришёл сотрудник этой компании, главный архитектор из Лондона Филип Джонс, который строит все эти марины. Прекрасный человек. Старый рейвер. Пришёл с сыновьями. Говорит: «Наконец-то нормальная вечеринка! Что у вас там не срастается? Давайте я как главный архитектор сейчас попробую повлиять». И потихонечку мы пришли к тому, что нам сказали: «Ну ладно, если в апреле, если не очень поздно, если не очень громко…»

В общем, вечеринка состоялась, но самое главное, что в последний момент мы на скотче/изоленте или как-то ещё прикрутили домашний проектор, потому что профессионального оборудования было на тот момент вообще не найти. Теперь уже нашлось, но это было очень сложно, год ничего не получалось с нашими запросами. И этот проектор послужил триггером. Мы посветили на маяк, и уже на следующий день звонят управляющие, говорят: «Ой, а что это такое было? Не хотите ли подумать и сделать для нас инсталляцию, которая круглогодично будет работать, постоянно включаться на закате и выключаться в ночи?» И мы сделали такую инсталляцию с художниками и нейросетями.

Собственно, это был наш первый классный кейс — мне всегда хотелось заниматься медиаискусством, мультимедиа, контентом, мэппингом и всем, чем мы сейчас занимаемся с интерактивными инсталляциями, и это случилось. Ивенты, получается, по-прежнему ускоряют процессы интеграции, сложно это отрицать. Это такая быстрая интервенция. Ты что-то делаешь, тебя сразу замечают. Пока из дома всем разошлёшь письма, презентации, съездишь на все конференции — пройдёт уйма времени. А тут делаешь свой ивент, подсвечиваешь его в интернете и бах — уже вроде как стал заметен и чем-то понятен. Тебя уже признают как активного деятеля.

Наверное, это послужило началом создания нашей мультимедиа студии Synthesis и одноимённого ивент-агентства, в котором мы делаем разного рода мероприятия: концерты, рейвы, корпоративы и прочее. Сейчас уже докатились до того, что участвовали в классном фестивале, который делает другой крупный игрок здесь — Porto Montenegro. Тоже девелопер, тоже яхты, свыше 600 мест в марине. Организаторы и руководство всё время устраивают различные фестивали варенья, джаза, фэшена. А здесь чуть другой формат — около электронный фестиваль про технологии и искусство. В прошлом году выступали Morcheeba, Джон Малкович, Франческо Тристано, электронный композитор и одновременно отличный пианист. А в этом году были Nouvelle Vague, Эрнан Каттанео и Изабелла Росселлини.

И нам доверили делать уже две инсталляции, отдельный арт-сад выделили, где мы установили интерактивный экран 3 на 3 метра, которым можно на расстоянии управлять. Так как фестиваль посвящён природе, а природы здесь много, нам пришлось настоять, что просто листики или капельки мы не хотим использовать в арт-объектах. Потому что природа — это больше: природа — это космос, это частицы, это гравитация и так далее. Совместно с медиа-артистом Юрием ‘Tonoptik’ Толстогузовым мы создали digital art инсталляцию с двумя интерактивными режимами. В первом режиме можно управлять вращением фигур с помощью рук, создавая необычные формы. Во втором — перед тобой оживает цифровое море: здесь можно устраивать шторм, поднимать волны к потолку и даже изменять гравитацию.

Это такая магия: смотреть, как люди, которые этого всего не видели, восхищаются. Это на Пикадилли художники что-то подобное делают периодически. А здесь такое в диковинку, и поэтому очень круто этим миссионерством заниматься, продвигать и смотреть, кто как взаимодействует. Для кого-то это слишком, а кто-то говорит: «Вау! Что это такое?» Потихонечку стали делать другие проекты. Делали видеомэппинг на яхту. Сделали для IT-компании в Белграде такое говорящее облако, куда голову засовываешь, а оно стихи рассказывает, и молнии по нему разбегаются.

Правда, это всё совсем не быстро развивается. Мы в России привыкли, когда ты сегодня договорился, а завтра сделал. Здесь чуть-чуть по-другому. В Европе это связывают с тем, что все и так сыты и никуда не спешат, и процессы происходят в своём темпе. А здесь это связано с этой такой мировоззренческой позицией «Полако». Polako — это значит easy-going, никуда не спешим. И это здесь повсеместно. С утра кофе попьём, а потом, может, поспим, а потом, может, что-то и сделаем. И приходится, конечно, считаться.

Нам даже супердеятельные ребята, кто здесь уже давно, или иностранцы, или сербы, или даже сами черногорцы порой говорят: «Ребят, вы что хотите за первый год культурную революцию совершить? Нет, вы только за пять лет должны примелькаться, чтобы вас кто-то увидел. Вы сейчас презентацию отправите, а вам через шесть лет кто-нибудь напишет: „Вы нам там отправляли? Давайте что-нибудь сделаем“». В общем, вот такие темпы. Так что я благодарю окружающий мир за то, что у нас и так что-то происходит. В принципе, если перечислить всё содеянное, уже кажется, что немало. Если все чек-листы выписать, то что-то куда-то движется.

Самое интересное, когда меня спрашивают: «А чем ты сейчас занимаешься?». Если жена рядом, она сразу улыбается, потому что у меня направлений пару десятков, и я никогда не понимаю, что лучше сказать человеку, чтобы у нас что-то срослось. Делаем мы слаботочку и ставим звук в смарт-дома, или мы пишем песни и делаем сведение треков, или мы про ивенты, или мы про медиа и искусство.

Но оно всё плюс-минус пограничное, кроме последних бизнес направлений, которые мне друзья во Франции предложили. Я решил и в эту игру поиграть про заработки. Там есть такой момент достижения, момент какого-то хорошо сделанного дела, законченной вечеринки или проекта как с хип-хопом, когда тебе родители пишут: «Ни фига себе, что стало с моим ребёнком!» В бизнесе тоже я заметил, что есть эта энергия классная, когда ты что-то сделал и получилось. Стартапы я пока до конца не довёл ни один, но представляю, что это такой же мощнейший эффект, когда ты вложил 4 миллиона, продал за 40, и ты, наверное, летаешь в облаках в этот момент и думаешь: «Ни фига себе, вот это отдача!» Она очень сродни творческой энергии, которую на сцене получаешь. Что-то сделано классно, и есть вот эта обратная связь.

LC: Я правильно понимаю, что всё это уже шире, чем просто русскоговорящее сообщество в Черногории? Это теперь охватывает всех местных и туристов, и экспатов?

ВБ: Это как раз самое интересное. Безусловно, я не могу отрицать русскоговорящее сообщество, оно здесь большое, оно прекрасное. Это более понятные нам люди, говорящие на том же языке, с тем же культурным кодом. Но спортивный интерес как раз заключается в том, чтобы подружиться с местной аудиторией. Понятно, что, наверное, с иностранцами, с англичанами и американцами, ещё кого мы здесь встречаем, чуть-чуть проще, потому что мы все из больших городов, все ходили в театры и музеи. Здесь этого нет, здесь выставка, это одна комната, пять работ висит. То есть сходу перечислить, допустим, балканских поэтов, писателей или художников мы даже не сможем сейчас. Да, они есть, но это не немецкая или итальянская культура, где мы сразу загнём много пальцев.

С чем это связано в Черногории? Прежде всего, с тем, что это пляжная страна, сезонная, важнее построить дом, его сдать и, собственно, выпить ракии. И никто не прививал других ценностей, не было потребности в этих музеях, культурах, фестивалях и всём остальном, поэтому, конечно же, всё неспешно происходит. Сначала это казалось удивительным, сейчас более-менее понятно, когда мы присмотрелись, кто чего. В основном, конечно, приезжие или те, кто ездил образовываться на «большую землю», конечно, этим интересуются. А те, кто местные, им зачастую всё равно.

Вот мы совсем недавно делали для вышеописанного фестиваля ещё, помимо интерактивного экрана, облака проволочные, как мы их называем — бионические. Из сетки сплетены такие странные арт-объекты, которые должны были висеть в лесу, но деревья не привезли. Соответственно, у нас стояла голая ферма, как будто танцпол, но без танцпола, с арт-объектами. На высоте 6 метров висели эти облака сетчатые, которые днём из-за солнца почти исчезают — металлик такой даёт эффект. А ночью мы их с помощью световых приборов сканируем и красим разными цветами.

И вот эти облака висели в гараже у нашего продюсера Андрея — такая импровизированная мастерская, потому что это тоже не его занятие. У нас один художник переехал неожиданно в Белград и, соответственно, никаким прототипированием не занимался, а занимался неожиданно директор фирмы, который вообще не должен был этим заниматься. Включил творческий режим, начал ездить по магазинам, покупать сетку разную, одна не работает, давай другую. Таки скрутил эти облака, повесил их во дворе, а соседи выходили и спрашивали: «Это что у вас такое, для рыбы, что ли?» Примерно так.

И каждый раз потом уже понимаешь, что ты носился с какими-то голографическими изображениями для старого города, предлагал что-то Общине (это муниципалитет местный или мэрия), и они тебя не то что отбривают, они даже тебе просто ничего не отвечают. Здесь, в принципе, почти не развито общение в цифре, надо со всеми встретиться, выпить как минимум кофе, посидеть, поулыбаться. Тогда уже что-то произойдёт. Возможно, не сразу, возможно, десять раз надо кофе попить.

Сначала, когда мы ходили с предложениями, то взяли сразу уровень современных технологий, которые бы нам хотелось применять, чтобы наши старшие друзья из Дубая или из Нью-Йорка смотрели и говорили: «Ого, что ребята творят!» Но потом мы чуть заземлились, потому как поняли, что здесь подобное не особо востребовано. Если бы у нас лучшим другом был президент, который бы нам доверял, наверное бы, это получилось. Но так как мы начинаем движение с низов, то становится понятно, что тут важно образовывать, рассказывать: «Вот это корова, её надо доить, чтобы получить молоко. Это вот сетка, мы её, смотрите, через месяц повесим, а ещё через два дня подсветим приборами, и вот такое видео получится. Смотрите, как прикольно. Называется арт-объект». Вплоть до такого.

Интересное, немножко другое восприятие информации у людей. Я им стараюсь даже в одном предложении не говорить три мысли. Это в принципе для людей, наверное, много, но мы, вероятно, к этому привыкли. А тут надо быть прям степ-бай-степ. Если ты задаёшь сложную задачу, желательно, чтобы на вопрос можно было ответить «да», «нет», «хочу», «не хочу». И тогда ты можешь потихоньку с такими лесенками добраться до какого-то важного решения.

LC: А когда ты выбирал, куда переезжать, какую часть мира ехать смотреть сейчас, ты всех этих подробностей местной жизни не знал?

ВБ: Почему выбрана была Черногория, помимо цен и лёгкой легализации? Здесь был Андриеш, прекраснейший мой приятель, и сейчас до сих пор здесь, который переехал к родителям в 2022-м году. Когда мы с семьёй решили перебираться, я начал всех обзванивать, спрашивать: «Сколько стоит аренда квартиры, легко ли получить ВНЖ, сколько времени и какой путь до легализации, какие налоги?» В общем, стандартные ключевые вопросы. И стало понятно, что Черногория — это то место, куда можно с нашими преподавательскими и диджейскими московскими доходами поехать на какое-то время. Собственно, вот эти два года сейчас подошли к концу. Суперреспект стране!

Андриеш меня изначально в Москве, робкого и застенчивого, при этом из преподавательской семьи, подтянул в Высшую Школу Экономики — читать лекции про саунд-дизайн и саунд-арт. Он создал шикарную кафедру, но она со временем, по-моему, схлопнулась в онлайн-формате. Пару лет я проработал: первый год — пока был в Москве, второй — пока был в разъездах, ещё год — тянул своих перво- и второкурсников. Одним словом, получил классный опыт, и, когда позвонил Андриешу уже сюда, он сказал: «Приезжай, будем делать классные проекты, пооткрываем школы». Он здесь тоже ворвался в этот процесс, пишет музыку, снимает видео, занимается и переселенцами, и уже вполне так сформировавшимися, живущими здесь давно подростками и детьми, делая для них всякие выездные кэмпы, проводя мотивирующие уроки.

Но мы живем довольно далеко друг от друга по местным меркам, полтора часа ехать, это, можно сказать, другой край страны. Мы с Андриешем встречаемся, но проекты уже почти не делаем. Он меня втянул в один классный онлайн-проект своей школы DOS (Digital Old School). Мы делали с людьми, находящимися в разных точках мира, электронный танцевальный сборник. Люди почти с нуля или немного умеющие пришли ко мне на курс и через два месяца у них в конце был красиво оформленный, с суперобложкой — один из ребят был дизайнером — совместно коллегиально докрученный цельный продукт. Получился Various Artists из пяти треков. Это тоже стало для меня новым направлением, потому что в Москве я только-только начинал преподавать музыку. Собственно, подумал, а почему бы нет, и стал больше этим заниматься.

Я был такой окрылённый, думал, что сейчас набежит куча студентов. Но вышло не совсем так. То есть местные могут набежать, но у них нет денег на мой гонорар, потому что мне-то тоже за копейки неинтересно работать, а современную рыночную ставку не каждый может себе позволить, в Черногории небольшие зарплаты. Соответственно, произошло небольшое заземление, когда я думал, что сейчас я сетку составлю, каждый день по 50 евро в час, всё суперклассно. Но это было точечно. Два-три студента в неделю, по два-три раза они занимаются. Но, в любом случае, это повлекло за собой прикольные последствия, потому что стали обращаться люди.

Например, сейчас я работаю с ребятами, которым нужно свести треки: «Я пишу музыку, но не могу сделать так, чтобы её забрал классный лейбл». А у меня всё-таки уши натренированные, уже около 30 лет практики, и я говорю: «Давай я попробую». Раз, получается. И потихонечку появляются заказчики в этом направлении. У меня получается такая жизнь-многоходовочка. Сразу очень много направлений. Я стараюсь в воскресенье сесть и расписать себе все дни недели, чем занимаюсь. Или по часам раскидать. Два часа я пишу музыку, два часа я занимаюсь ресёрчем в интернете, нашей медиа-студией или езжу на встречи. Остальное время ещё чему-то уделяю. Это прикольно. Это развивает.

Иногда, конечно, закипает голова. Но, в целом, я заметил, что какая-то работоспособность появилась, которой не было в силу лености и того, что в Москве всё было. Ходишь, просто играешь сеты и покупаешь любимые пластинки. Здесь тоже диджейство есть. Его сначала было очень мало, сейчас чуть-чуть больше, но я с неба звёзд не хватаю. Понимаю, что это тоже сезонная история. Да, пооткрывались классные коктейль-бары, да, я наконец-то могу поиграть свою меломанскую коллекцию. Понятно, что в октябре и ноябре не факт, что это будет продолжаться и иметь спрос. Интересный факт, что раньше я мог играть здесь раз в полгода, а на позапрошлой неделе я отыграл 4 раза, то есть для меня это примерно московская нагрузка. Но в Москве я жил только этим и был доволен. Четыре раза по двадцать тысяч рублей заработал — класс, могу ничего не делать.

Это в моей современной парадигме называется «ничего не делать». Тогда мне казалось, что я делаю очень много, музыку собираю и т.п. Но на самом деле так это больше, наверное, про удовольствие было и можно было бы гораздо больше успевать. После переезда я это понял. Потому что я сейчас играю те же четыре сета, но это как бы такая приятная надстройка и дополнение к другой профессиональной жизни, и есть ещё куча рабочих направлений, которые я успеваю развивать. Тогда мне казалось, что вот я, профессионал, и в принципе уже этого хватает. Так что амбиции неожиданно не поумерились, а разрослись в поездке.

И вот ещё одно замечание. Я раньше об этом не думал. Здесь, с одной стороны, минус, что ты идёшь в кафе поработать, а все отдыхают, все тусят, все в отпуске. И очень тяжело сфокусироваться. Я более-менее натренировался это делать, но тоже периодически отвлекаешься. Про людей думаешь: «Блин, они там пируют, а я вот тут сижу, что-то делаю, табличку собираю». А сейчас я подумал, есть ещё интересная обратная сторона этой медали, что ты видишь очень много состоявшихся, даже не столько состоятельных, сколько состоявшихся людей.

Мне всегда интересны профессионалы и какие-то мощные в своем деле люди. Примеры своих направлений, не обязательно музыкальных. Яхтсмены, владельцы яхтенных или строительных компаний. Их здесь вокруг очень много, и ты присматриваешься — интересно, чем они живут, как у них что-то получается. Пересекаешься с ними в жизни. И, в принципе, их жизнь порой напоминает твою, и можно извлечь какие-то классные уроки. Вот это обратная сторона, за счёт того, что здесь очень много туристов, и ты не как в Москве сидишь где-то далеко от них, а тут всё рядом, два километра дошёл до центральной площади, сел в единственное кафе, где вкусный кофе, и вот пошёл этот нетворкинг, вокруг люди, с кем-то познакомился. Так что помимо отвлекающих, есть ещё и созидательные моменты, когда ты наблюдаешь за ними, знакомишься, общаешься и что-то ценное для себя узнаёшь.

LC: Но несмотря на все эти прекрасные моменты вы с семьёй всё-таки решили поехать смотреть мир дальше?

ВБ: Моя супруга Женя в отличие от меня уже много, где жила, путешествовала, у неё есть 3 года жизни в Санта-Монике в Штатах. У меня же такого не было. Она более расслаблена, прекрасно говорит на английском. У меня был страх, потому что я ходил по бизнес-встречам и мог там только «бе-ме». У меня был страх переезда, а здесь вроде как перевалочный пункт. И мне жена сразу сказала, что хоть тут и красиво, жить постоянно она тут не готова. И я тоже понимал, что мы здесь ненадолго, как минимум потому, что здесь не дают паспорта. Есть редкие случаи, три человека из тысячи, которых я знаю, получили паспорта, кто здесь находится уже 15-20 лет или даже здесь родился. Подростки, дети друзей. Поэтому нам показалось, что здесь, в принципе, нет смысла надолго залипать, если тебя не устраивает всё, или ты не прожигатель жизни, или ты не тот самый polako-чувак, которому всё, в общем-то, нормально. Или ты не суперпрокачанный, настоящий дзен-индеец, которому завсегда и везде ништяк. Или ты не обрёл свою зону комфорта, из которой не хочется выходить.

Я, наверное, её обрёл-таки и какое-то время провисел, а потом меня в декабре подшвырнуло полное отсутствие работы. У меня такого в жизни не было. Месяца эдак на четыре подшвырнуло — до марта. Обычно у меня бывает, что куда-то что-то пропадает, потом ты начинаешь волноваться, и бах, прилетает какой-то мощный проект. А тут я жду, что он должен прилететь, а он не прилетает и не прилетает, не прилетает и не прилетает. Искусство денег всё не приносит и не приносит. И я думаю, что же такое? Доход 50 евро в месяц, а за квартиру нужно почти под тысячу. «А-а-а, что делать?» И я начал копать в разные стороны, и благодаря этому пришло осознание, что пора двигаться, пора искать какой-то более продуктивный рынок, окружающий нас вокруг.

И вдруг появился мой приятель из Франции. Когда-то давно он приехал с чемоданом денег в Черногорию и был готов купить дом. И до этого своего перемещения он безбедно жил, покупал регулярно машины новые, чем меня безумно удивлял, потому что он был бывшим диджеем, а потом стал бизнесменом, предприимчивым человеком. И вот он здесь с этим чемоданом денег оказался в одной из деревень, где ему прихватило живот, и он забежал в ближайшее кафе, которое, говорит, он физически мог купить с потрохами, вынув чуть-чуть денег из чемодана. И вот обращается приятель к работникам придорожного кафе: «Ребята, спасите, что делать?» Они ему отвечают: «А нэ́ма вóды». Мол, извини, не работает, перерыв в водоснабжении. И он понял, что в стране с такими распорядками не сможет находиться.

Здесь такое сплошь и рядом. «Нэ́ма стрýи». Вот сейчас у нас есть электричество, и мы говорим, а интернет опять прыгает. Вот эта стрýя электричества, её тоже могут отключить на 2-3 часа, и всё. У меня, например, экзамены в Высшей Школе Экономики в Зуме, и тут хлоп, и преподаватель исчез на 3 часа, и никого не проинформируешь. Никак. Исчез интернет, весь — в телефоне, в доме. И вот приятель мой переехал и говорит: «Разреши, я как психолог выступлю и скажу. Ты сидишь у себя в Донье Ластве (такое красивое у нас название) и размышляешь, что где-то жизнь проходит мимо. Я жил так же в Мадриде, в Барселоне и даже там у меня было такое же ощущение. Я сейчас переехал во французскую деревню рядом с Каннами. Занимаемся чем-то в огороде, возимся с водяными источниками или что-то строим. И у меня нет такого ощущения, потому что сейчас пойду обедать: в этом кафе висит Матисс, в другом — обедал Ван Гог, а через неделю начинается Каннский фестиваль. Приезжай-ка лучше ко мне, кайфанёшь. Плюс я как бизнесмен говорю, что здесь у каждого второго миллион на счету, и при грамотном подходе у тебя всё будет супер хлебно. У меня ещё не было под ногами таких благодатных почв».

И мы, соответственно, начали туда копать и вот вроде уже где-то рядом с финалом находимся. Плюс приятель предложил поработать с ним, говорит: «Может быть, заодно тебе и понравится». Я ему сейчас дистанционно помогаю. Типа ассистента становлюсь. Адъютант его превосходительства. Поэтому мы решили посмотреть, что там будет дальше. Плюс 5 лет до паспорта подкупают тоже, конечно. Само собой, хочется, конечно, встречно что-то делать для страны.

Я, собственно, и здесь делаю полезное. Когда меня позвали в Сербию на фестиваль Changeover, и я там играл как диджей и читал лекцию, то в скобочках после никнейма пририсовал себе черногорский флаг. Мне позвонили из Москвы друзья: «Что это ты, мол, совсем уже забыл, где твоя родина?» Я говорю: «Не, ребят, знаете, почему? Потому, что я здесь общался с людьми, и ощущение, что маленькая Черногория, она очень ранимая, она признаёт, что она слабая, у них есть какой-то страх быть «завоёванными». А если сюда придут иностранцы что-то делать, то местные могут потерять свои клубы, диджейские места и т.д. Поэтому я подумал, что всё, что было в Черногории, пусть останется в Черногории. Я приписываю свои заслуги Черногории. Пока я в Черногории и у меня есть ВНЖ, я имею право себе в скобках обозначить черногорский флаг».

В общем, этот черногорский флаг стал моим спутником на эту пару лет. А сейчас пришла пора куда-нибудь ещё интегрироваться и на какой-нибудь ещё флаг посмотреть. Задача делать что-то полезное для страны. Не просто сесть на какую-то дотацию или субсидию, а наоборот, чтобы эти утекающие мозги, которые негласно коллекционируют немцы, французы, я надеюсь стать одним из таких мозгов, которые пригодятся стране, дадут какие-то новые импульсы, привезут искусство, новые стартапы, модели, технологии.

LC: Получается, что по сути вынужденный отъезд даже как-то подтолкнул тебя к ещё большей деятельности, чем тебе было привычно. И за счёт этого ты смог себя показать на новом месте, и не просто показать, а даже развиться в смысле, что стал заниматься множеством всего того, о чём даже не думал раньше?

ВБ: Да, нашлось наконец-то это время, которого, казалось бы, всегда не хватает. Вот это вот «жизнь одна» и в привычном русле, и вроде всё уже наезженно, и не хочется никуда влево-вправо. А тут эти страхи внутренние, которые про «остаться без крова и без крохи», они тебя подталкивают всё время что-то искать. И оказывается, что делай и будет сделано. И когда ты начинаешь двигаться, этот лежачий камень уходит в сторону, оказывается, что всё не так сложно, и все готовы взаимодействовать. Да, есть свои трудности, неспешная Черногория неспешно принимает, но ты всё равно находишь обходные пути, находишь не черногорцев, а ещё кого-нибудь. И ты начинаешь это воспринимать уже не как какое-то суперсложное испытание, а как, скорее наоборот, игровую тематику, где надо всё время срезать углы, находить подходы и так далее.

Как говорит один мой знакомый: «будь суперагентом, плавь реальность». И вот это я стараюсь потихонечку воплощать. Когда садишься за какую-то задачу, думаешь, а как бы её так сделать, как её ещё никто не делал, где применить нейросеть, где ещё чего, чтобы оптимизировать тот или иной процесс. Такая вот происходит игра. Плюс этот обмен возможностями. В общем, конечно, такая жизнь меня весьма неплохо расшевелила.

LC: Мысль про «посмотреть мир» помогает не оглядываться назад и строить свою жизнь на новом месте, а страхи могут придать импульс. Ты говорил, что у тебя две важных мысли в связи с отъездом. Какая вторая?

ВБ: Вторая, которую я тоже понял после переезда: если есть цель, и ты по-настоящему её ставишь, то ты к ней придёшь. Нет никаких вообще запретов и ограничений для этого, просто делай, и оно получится. Вот это тоже очень важное правило. От бытовых вопросов и сложностей — получения ВНЖ, карточки, банковского счёта — до более глобальных целей, как у Базина в кинофильме «Курьер»: получить пальто и мечтать о чём-то большем. Хочу, скажем, заниматься вот этим. И ты действительно начинаешь этим заниматься.

Если у меня есть выбор потратить время и поехать на встречу, которая непонятно, состоится ли и принесёт ли что-то, или остаться дома, полежать и отдохнуть, то я поеду на встречу. Я себе поставил такое правило. Наверное, однажды в Германии я увидел пример немецкой принципиальности, когда в клубе человек был немного рассеян и всё время что-то забывал, трижды возвращаясь домой. И я подумал, что в России мы бы давно махнули рукой и сказали: «Да ладно, без одного динамика или кабеля, у нас их ещё 14, фиг с ним — можно и так поработать». А он принципиально ездил. По 40 минут через эти развороты в больших городах, где нельзя просто через встречку развернуться, чтобы поехать обратно. Он ездил, и я тогда вспомнил, что родители в детстве рассказывали об этой немецкой чёткости и упорстве.

Я, наверное, собираю всё это в жизни: напутствия, ситуации, опыт. Оно, конечно, не начинает работать сразу. И мне уже в зрелом возрасте начинает это отстреливать. Бывает, сижу и думаю: нет, я погрущу, переварю. Я ведь не всегда такой суперпозитивный, и не всё у меня всегда получается. Конечно, нет. Бывают моменты депрессии, ужасного настроения — всего этого хватает. Бывает, стоит выбор ехать или не ехать три часа на встречу в другой конец города или страны, которая, возможно, что-то полезное принесёт, и я поскриплю, но поеду. И модель начинает работать. Потому что пока ты едешь на эту встречу, чтобы «открыть некую дверь», по дороге оказывается, что открылась не эта дверь, а какая-то другая. Встретил ты кого-то по дороге и прочее. Движение порождает движение. Это абсолютно точно. Проверено за два года чуть ли не ежедневно. «Движутерия» ещё моё любимое слово.

Мы по-разному это формулируем, и часто это просто теория. Но когда ты теорию наконец-то сращиваешь реально с какими-то своими базовыми основами, то выясняется, что на самом-то деле это ни разу не теория, а инструкция или руководство, и их просто нужно начать применять. Иногда бывает просто всё формулировать, но тяжело сделать. Если меньше формулировать и больше применять, тогда всё начинает двигаться. Видимо, как говорят, время собирать камни и время разбрасывать. Я всю жизнь что-то собирал, и вот оно наконец-то само внутри начало формироваться и прорастать.

Первому проекту Василия Бивойса (Vasily Bvoice) — Midiots — в этом году исполнилось 20 лет. В честь этого лейбл Party Tricks перевыпускает виниловую пластинку «Traktorizm», изначально изданную в 2004 году на культовом лейбле Dumb Unit. Этот релиз — сочетание фанкующего и в то же время глубоководного электро-хауса, который непременно заставит головы качаться, а танцпол двигаться.