В далеком 1332 году, в Тунисе, в семье выходцев из Андалусии, родился мальчик с простым именем Абу Зейд Абдуррахман ибн Мухаммад ибн Хальдун аль-Хадрами аль-Ашбили.  И мальчику этому было суждено прожить долгую, по меркам своего времени, жизнь (74 года), дажестать свидетелем заката великой эпохи, давшей миру Аль-Бируни, Ибн Сину, Фирдоуси, Аль Джазири и сотни других гениев.

«Культурное топливо», бережно хранимое арабами и персами (в отличии от европейцев) наследие эллинизма, заканчивалось. Непрестанные войны, последовательное опустошение территорий исламского мира монголами, турками, Тамерланом и междоусобицами, многократныеэпидемии «черной смерти», серия неурожаев и засух в Магрибе и Азии, восстания крестьян-феллахов – все это никак не способствовало распространению просвещения, знаний и культуры. Наоборот, как это всегда случается во времена больших потрясений, которые не способен охватить разумом человек, знания признавалисьисточником бед, а религия заполнила собой культурное пространство. Повсеместно к власти приходили тираны.

В эти времена вырос и жил ученый, известный как ибн Хальдун, которого часто называют последим из плеяды гениев арабского мира. А еще – отцом истории и первым в мире экономистом. Ибн Хальдун, человек необычайно пытливого ума, оказался, кажется, первым историком, который описывал историю не как «деяния пророков и царей», а как изменения социальных институтов, коммуникаций, структур потребления, стимулов для развития «простого человека», справедливо полагая, что труд крестьянина, ремесленника и купца лежит в основе благоденствия. Объясняя природу человеческих мотиваций, он нашел термин «асиаййа», чем-то смутно близкий к гумилевской «пассионарности», иначе обозначаемой как «коллективная ответственность» или «соседская солидарность».

Идею соседской солидарности, кстати, ибн Хальдун втолковывал Тамерлану, будучи главой посольства египетского султана на переговорах у стен осажденного Дамаска. Неграмотный разбойник нашел много мудрого в его словах, во всяком случае, послы вернулись в Каир не просто живыми, на что мало кто рассчитывал, но их еще и «проводили с почетом и подарками». Дамаск Тамерлан, правда, разорил и уничтожил, а жителей вырезал –современники описывают пирамиды из 80 тысяч отрубленных голов.

Асиаййа, по ибн Хальдуну, не являлась качеством, постоянно присущим нациям – он различал ее стадии и описывал причины «источения». По его мнению, после прихода к власти знати, источники богатства или ренты распределяются между членами клана. Неизбежно наступает период «престижного потребления», в котором низшие члены властной пирамиды ориентируются на высших, пытаясь приблизиться к уровню потребления последних.

Ресурсы, богатства, имеют ограниченные запасы, но при этом количество приближенных к элите участников престижного потребления не уменьшается, а возрастает.Одновременно верховный правитель (султан) пытается избавиться от всех тех, кто помнит его равным себе.Начинается замена носителей асиаййи на чиновников, чьей целью являются не идеологические мотивы, а исключительно достижение материальных благ в обмен на ревностную службу.

То же происходит на всех «этажах» – подвластные султану (эмиры) меняют своих вассалов, перераспределяя блага в пользу новых подчиненных в обмен на их службу.Количество подчиненных – своего рода элемент престижа. Более того, чем дольше живет система власти, тем больше она обрастает приспешниками, и тем больше растут ее аппетиты в целом при по-прежнему конечном количестве ресурсов.

Недостающие ресурсы пробуют изыскать, вводя новые и новые налоги, поборы, придумывая весьма сомнительные для окружающих механизмы распределения благ. Но это вызывает лишь возмущение подданных при определенном равнодушии приспешников. Могущество власти падает.

И тут власть пытается удержаться следующими способами:

Вывод, который делает ибн Хальдун, крайне полезен нашему современнику: «Правящий класс, достигший полной монополии власти, с течением времени разрастается и увеличивает свои потребности, что снижает его способность адекватно реагировать на истощение общественных ресурсов, упадок хозяйственной активности, обнищание и деградацию населения, утрату могущества. В этих условиях попытки демонстрации мощи и благоденствия перед внешними соперниками и своим населением, подкуп приспешников могут отсрочить, но не могут предотвратить крах режима и смену власти».

Эта теория ибн Хальдуна была, судя по всему, хорошо известна черкесским мамлюкам, правителям Египта, где в ту пору на весьма заметной должности верховного кади (судьи) трудился ибн Хальдун. Были ли из этого знания сделаны какие-то выводы? Нет, конечно. Наверное,никаких выводов правители и не могли сделать, хотя ибн Хальдун предлагал целый список потенциальных реформ, как социального, так и экономического характера.

Как экономист, он за 400 лет до Адама Смита предположил, что рынок сам по себе является отличным регулятором, а возможность заработать – хорошимстимулом для развития экономики, при этом главной задачей власти почитал истребление монополии во всех сферах жизни. Участие государства в делах предпринимательства он считал чрезвычайно вредным, как и любую меру, что могла препятствовать развитию производства и торговли. Ибн Хальдун настаивал (наживая себе немалое число врагов) на массовом сокращении войска и чиновников. Добавим также, что именно ибн Хальдун впервые предсказал, задолго до известной нам «кривой Лафферта», что повышение налогов неизбежно ведет к снижению поступлений в казну.

Социальные и экономические воззрения ибн Хальдуна не получили известности при его жизни. Более того, арабский мир вскоре погрузился во тьму, и имя его было надолго забыто. Так что, науку «экономика» Адам Смит создавал с чистого листа, открывая заново все то, что было многие столетия назад описано ибн Хальдуном. А во второй половине XIX века французы заново «открыли миру» его великий труд «Мукаддима», который былпереведен на множество языков, в том числе, частично –на русский.